Тогда обершарфюрер СС с ухмылкой доставал из кармана бутылочку с сильно 
пахнувшей жидкостью и подносил ее к носу жертвы. Через несколько минут 
истязаемый приходил в сознание…»
      Подобные злодеяния подтверждали тезис о том, что садизм — это ключ к 
пониманию феномена массового уничтожения людей. Эсэсовцы представлялись как 
существа, потерявшие человеческий облик, как орда извергов, которая стремилась 
все сломать и уничтожить.
      Однако не все так считали, хотя это отнюдь не снимает с них вины за 
участие в преступлениях. Вот что говорит бывшая заключенная Аушвица доктор Элла 
ЛингенсРайнер: «По сути дела, садистов между эсэсовцами было не так уж и много 
— процентов пятьдесять являлись закоренелыми преступниками в чисто клиническом 
смысле. Большинство же были нормальными людьми. И они хорошо понимали, что 
такое хорошо и что такое плохо. Знали все, что происходило».
      Немецкоамериканский социолог Ханна Арендт еще в 1944 году высказывала 
мнение, «что организация и осуществление массового уничтожения людей не были 
рассчитаны на фанатиков, маньяков или садистов, а на людей типа Генриха 
Гиммлера». Садисты и озверевшие типы, обслуживавшие аппарат массового 
уничтожения, не типичны для сути самого этого явления, хотя преступления 
подобного рода всегда привлекали к себе извращенные натуры. Взять хотя бы 
дурман гильотин периода французской революции или чистки, проводившиеся 
советским ГПУ.
      Чудовищность истребления евреев заключалась в том, что тысячи отцов 
семейств, осуществлявших массовые убийства, считали себя законопослушными, 
обычными гражданами, поскольку действовали не из личных побуждений. Садизм был 
лишь одним из аспектов массовых убийств и даже, в общемто, не поддерживаемым 
руководством СС. Гиммлером владела идефикс, что массовое истребление людей 
должно осуществляться «чисто» и по деловому, а эсэсовцам следовало оставаться 
«приличными» гражданами, так как это было мероприятие, проводившееся по приказу 
государства. Штурмбанфюреру СС Франку Гришу он указывал: «Эсэсовский 
руководитель должен уметь быть жестким, но не слишком. Если вы заметите, что 
ктонибудь из ваших подчиненных выходит за рамки своих обязанностей или у него 
начинают стираться границы дозволенного, вы должны немедленно вмешаться! Тот, 
кто начнет себя одурманивать или забываться в обращении с врагом, попавшим ему 
в руки, тот — не настоящий эсэсовец».
      В августе 1935 года в одном из своих приказов он требовал, чтобы эсэсовцы 
не допускали никаких выпадов в отношении отдельных евреев. Охрана концлагерей в 
то время была обязана подписывать каждые три месяца обязательства не издеваться 
над заключенными.
      Осенью 1942 года председатель эсэсовского верховного суда задал Гиммлеру 
вопрос, как следует расценивать самовольный, без отданного на то приказа 
расстрел евреев? Тот ответил ему по пунктам:
      «1. По политическим мотивам и в случае, если это было связано с 
наведением должного порядка, совершивший такое действие наказанию не подлежит. 
2. Если же это происходит из корыстных целей, а также по садистским или 
сексуальным мотивам, то необходимо проведение судебного расследования».
      В действительности отмечались случаи, когда отдельные садисты 
подвергались наказанию. В июне 1943 года некий унтерштурмфюрер СС был 
приговорен к смертной казни за неоднократные случаи варварского обращения с 
евреями. В приговоре суда было сказано: «Он проявил жестокость, недостойную 
немца и офицера СС. Такие перегибы и крайности не могут быть объяснены, как это 
пытался сделать обвиняемый, местью за то зло, которое причинили евреи немецкому 
народу…»
      Когда садизм был связан с коррупцией, Гиммлер учинял судебное 
преследование, так как рассматривал и то и другое в качестве раковых метастаз, 
угрожавших здоровому организму СС. Садизм подрывал дисциплину, коррупция 
разрушала идеологию. Эсэсовский судья Конрад Морген по указанию Гиммлера 
проводил несколько раз чистки среди ликвидаторов, усматривая рейхсфюрера СС в 
качестве своего рода доктора Джекиля136. Защищая порою мещанскую мораль, он тут 
же превращался в фанатичного исполнителя распоряжений фюрера. Приказав завести 
судебные дела на нескольких садистов и убийц евреев, он как бы не замечал того, 
что творилось в лагерях смерти, где ежедневно уничтожались десятки тысяч людей.
      Конрад Морген, сын железнодорожного служащего, 1910 года рождения, 
уроженец ФранкфуртанаМайне, был отстранен от юридической практики за то, что 
попытался опротестовать решение своего начальника. Попав в состав краковского 
полицейского суда в качестве лица, временно допущенного к исполнению 
обязанностей судьи, он поспорил с Крюгером и был переведен в дивизию СС 
«Викинг». В 1943 году Морген оказался в управлении уголовной полиции в Берлине. 
Как раз в это время из Касселя туда поступило сообщение тамошнего полицейского 
суда о коррупционном деле, связанном с концлагерем Бухенвальд.
      Молодой криминалсекретарь Эмиль Холтшмидт обратил внимание на веймарского 
партийного деятеля Борншайна, торговца продовольствием, который проворачивал 
вместе с комендантом концлагеря Бухенвальд Карлом Кохом значительные 
спекулятивные сделки. Когда Холтшмидт стал к нему присматриваться, Борншайн 
срочно вступил в войска СС и был направлен в комендатуру Бухенвальда. 
Продолжать расследование в самом концлагере Холтшмидт уже не мог, так как 
лагеря подчинялись непосредственно начальнику главного 
административнохозяйственного управления штаба СС обергруппенфюреру СС 
Освальду Полю.
      Тогда кассельский полицейский суд обратился за помощью в имперское 
управление уголовной полиции. Конрад Морген, имевший звание оберштурмфюрера