сказаться больным, но можете и остаться, чтобы попытаться помочь евреям».
      Капитан остался.
      Крюгер, понявший намерение военных, сделал, как казалось, им шаг 
навстречу. Он договорился с инспекцией по вопросам вооружений, что она может 
сохранить необходимую рабочую силу из числа евреев, но при условии, что они 
будут переведены на казарменное положение под присмотром команд эсэсовцев. Тем 
самым он намеревался шаг за шагом лишить военных возможности предъявлять свои 
претензии.
      Но даже эти незначительные уступки показались фанатику Гиммлеру 
неприемлемыми. Он не только сделал выговор Крюгеру, но и обратился в верховное 
главнокомандование вермахта с требованием отозвать неудобных для него военных 
из генералгубернаторства.
      Генералфельдмаршал Кейтель не только не поддержал своих генералов и 
офицеров, но и приказал заменить рабочихевреев поляками. Тогда генерал Гинант 
направил докладную записку в Берлин, в которой на основе статистических данных 
доказывал, что "немедленное отстранение евреев от работы приведет к 
значительному снижению военного потенциала рейха и нарушению снабжения фронта, 
а также войск в генералгубернаторстве. Он просил «отложить переселение евреев, 
занятых на производстве, до окончания выполнения важных военных заказов».
      Волейневолей Кейтель был вынужден направить эту докладную записку 
Гиммлеру, но тот с яростью отреагировал «на саботаж военных». 2 октября 1942 
года он дал Кейтелю ответ: «Вопреки всем тем, кто полагает, что, прикрываясь 
интересами военной промышленности, а на самом деле отстаивая евреев и их 
делишки, они могут мне воспрепятствовать, я дал указание продолжать выполнение 
задания».
      Кейтель отдал распоряжение приструнить бунтарей. И генерала Гинанта 
сместили со своего поста.
      10 октября из штаба верховного главнокомандования вермахта в Польшу была 
направлена дополнительная директива, в которой вновь было сказано о 
«необходимости замены евреев, привлеченных к вспомогательным мероприятиям и 
занятых на военном производстве, рабочими других национальностей».
      Таким образом, вермахт капитулировал. Историк Ханс фон Кранхальз отмечал 
в связи с этим, что «и последние евреи в генералгубернаторстве попали в лапы 
СС». Руки у карателей снова стали свободными. Неделя за неделей, день за днем, 
час за часом эсэсовцы со своими помощниками гнали евреев в газовые камеры, 
избивали их, издевались и насильничали.
      Список варварских деяний немцев постоянно пополнялся. Цифры умерщвленных 
на фабриках смерти не укладываются в человеческом сознании: в Кульмхофе погибло 
152 000 евреев, в Бельцеке — 600 000, в Собиборе — 250 000, в Треблинке — 700 
000, в Майданеке 200 000 и в Аушвице — более одного миллиона человек.
      Садисты в эсэсовской форме были способны на все: собиборский палач 
Гомерски разбивал головы заболевших евреев кувшином с водой. Находились 
«весельчаки», убивавшие маленьких детей ударом головой о стенку барака…
      Заключенный Макс Казнер, грузивший трупы в Аушвице и чудом оставшийся в 
живых, рассказывал: «Я был направлен в подвал одного из бункеров, на полу 
которого лежали до 70 трупов женщин, еще не утративших своей красоты и после 
смерти. У многих были отрезаны груди, а из бедер вырезаны большие куски плоти. 
Пол там был с наклоном, тем не менее мы ходили по щиколотку в крови, так как 
сток был засорен».
      Охрана ежедневно развлекалась, стреляя в детей. А обершарфюрер Освальд 
Кадук в Аушвице любил по вечерам загонять заключенных в душевую и заставлял их 
прыгать нагишом через палку, поднятую на 50 сантиметров от пола. Те, кто не 
могли перепрыгнуть, отходили на левую сторону и направлялись в газовые камеры. 
Остальных он избивал этой же палкой. Другим его коронным номером было 
проведение проверок на вшивость. Если у коголибо обнаруживалась хотя бы одна 
вошь, он должен был ползать на четвереньках с железной штангой на шее, пока не 
падал замертво.
      Комендант Треблинки Курт Франц веселился, натравляя свою собаку на 
заключенных, которых его Бари рвала на куски. Франц, кроме того, приказал 
соорудить специальное помещение для казни, замаскированное под лазарет, к 
которому примыкала яма для трупов, размерами восемь на четыре метра. В яме 
постоянно горел огонь. Трижды в день комендант проводил построения, на которых 
отбирал каждый раз по десять человек, которых затем ликвидировал лично. Эти 
группки он кнутом гнал в лазарет, где расстреливал. Как рассказывал бывший 
заключенный Якубович, Франц действовал чуть ли не автоматически: пристрелил 
одного и сталкивал труп в яму, затем брался за другого.
      В сатанинстве ему не уступал обершарфюрер СС Вильгельм Богер, начальник 
политического отдела лагеря Аушвиц. Для своих развлечений он придумал довольно 
простое приспособление. О том, что там происходило, после войны рассказал 
обершарфюрер СС Перри Брод: «На расстоянии одного метра друг от друга стояли 
два стола. Жертва садилась между ними на пол и обхватывала руками поджатые 
колени. Руки закреплялись наручниками, затем между локтями и коленями 
вставлялась железная штанга, концы которой закреплялись на столах. Таким 
образом, заключенный беспомощно повисал головой вниз. После этого Богер начинал 
наносить удары плетью по ягодицам и голым пяткам. Удары были настолько сильными,
 что истязаемый делал иногда полные обороты. Каждый раз, когда зад заключенного 
оказывался в определенном положении, следовал очередной удар. Если жертва 
начинала кричать слишком громко, ей надевали противогаз… Минут через пятнадцать 
конвульсии истязаемого прекращались, штаны его были насквозь пропитаны кровью, 
которая капала на пол. Жертва теряла сознание, и голова беспомощно свисала вниз.