гетто расстреливались из автоматов. Уже немного оставалось времени до того 
момента, когда был бы ликвидирован последний еврей. Но тут совершенно 
неожиданно свой протест высказал один из самых коррумпированных партийных 
функционеров — гауляйтер Вильгельм Кубе, генеральный комиссар Вайсрутении.
      Кубе исходил при этом из тех соображений, что подобные полицейские 
действия окончательно подорвут экономику восточных территорий. Еще Шталеккер 
предупреждал: «Немедленное исключение всех евреев, задействованных в рабочем 
процессе, нежелательно и практически невозможно, особенно в больших городах».
      Однако оберштурмбанфюрер СС Эдуард Штраух, командовавший там 
ликвидаторами, гнал и гнал их фанатично и безостановочно вперед. Вспыльчивый и 
тщеславный властелин Белоруссии Кубе понимал, что экономике страны угрожает 
неминуемый крах, поскольку евреи составляли основную массу квалифицированных 
рабочих и мастеровых. Вместе с тем его возмутило и то, что эсэсовские команды 
приступили к своим действиям, даже не поставив его в известность.
      27 октября 1941 года в Слуцке появился начальник штаба 11го полицейского 
батальона и доложил гебитскомиссару Карлу, что через несколько часов в городе 
начнется ликвидация евреев. Тот испугался последствий этой акции и попросил не 
трогать мастеровых. Но его просьбу проигнорировали. 30 октября он доложил 
генеральному комиссару Кубе: «Город представляет собой ужасную картину. 
Полицейские, и в особенности литовская вспомогательная полиция, с необычайной 
жестокостью выволакивали евреев из жилищ и гнали на улицу… Повсюду раздавались 
выстрелы и лежали трупы расстрелянных».
      Карл попытался спасти что еще было можно и с пистолетом в руке буквально 
выгонял карателей с фабрик.
      Вильгельм Кубе поднял вопрос о наказании офицерского состава этого 
полицейского батальона за недисциплинированность.
      «Самое настоящее безобразие — закапывать раненых, но еще живых евреев, 
как это имело место в Слуцке, — писал он в своем обращении, — Такими методами 
нельзя поддерживать порядок и спокойствие в Вайсрутении».
      Старый антисемит Кубе, который в 1934 году заявлял, что «носители чумы 
должны быть уничтожены», ничего не имевший против «организованного» уничтожения 
русских евреев, увидев несколько тысяч немецких евреев, депортированных в Минск 
для уничтожения, неожиданно превратился в их защитника.
      Кубе узнал, что среди этих евреев были бывшие немецкие солдаты Первой 
мировой войны, даже награжденные орденами и медалями. Гауляйтер составил список 
таких людей и обратился в главное управление имперской безопасности с просьбой 
об их помиловании, будто бы никогда и не слышал об «окончательном решении 
еврейского вопроса».
      Получив это послание, Гейдрих вспылил, заявив своим ближайшим сотрудникам,
 что перед ними стоят более важные задачи, чем заниматься пустой болтовней о 
евреях, проводить отнимающее много времени расследование и отрывать людей от 
более важных дел. Кубе же он ответил: «Сожалею, что по прошествии шести с 
половиной лет после принятия нюрнбергских законов мне приходится даже отвечать 
вам на это».
      Но Кубе не хотел ничего понимать и взял немецких евреев под свою защиту.
      «Странное отношение к еврейскому вопросу», — недоумевал оберштурмбанфюрер 
СС Штраух, пока до него не дошло, что один из видных гауляйтеров рейха 
превратился в защитника евреев. В полном недоумении Штраух заявил: «Мне 
непонятно, почему изза какихто евреев среди немцев возникают разногласия. 
Приходится констатировать, что мне и моим людям предъявляются обвинения в 
варварстве и садизме, тогда как мы лишь выполняем свой долг… В то же время я 
понимаю, что характер наших действий недостоин немецкого народа, народа Канта и 
Гёте. Если отношение всего мира к немцам будет подорвано, то вина ляжет на нас 
самих (то есть на СС)».
      Кубе не ограничился тем, что назвал карателей варварами. Он заменил свою 
эсэсовскую охрану на штурмовиков и стал саботировать приказ о ликвидации евреев 
где только мог.
      На 1 марта 1942 года Штраух запланировал проведение очередной акции по 
уничтожению евреев, отдав распоряжение о сборе 5000 евреев в определенном месте 
для «переселения». От сотрудников Кубе евреи узнали об истинных целях этой 
операции и отсоветовали соплеменникам идти в гетто. Так что удалось арестовать 
лишь единицы. Говоря о поведении генерального комиссара, Штраух отмечал: «Он 
накричал на моих людей, обзывая их и понося всячески. Выражения: „Это — 
свинство“ и „Мы еще поговорим об этом“ были самыми мягкими».
      Штраух в тревоге доложил о происходящем своему начальству. Гиммлер 
пожаловался на Кубе его непосредственному шефу — министру по делам восточных 
территорий Альфреду Розенбергу, и тот пообещал приструнить критикана. Но Кубе и 
на это не отреагировал, зная, что другой его начальник, рейхскомиссар Востока 
Хинрих Лозе, тоже относился к аппарату Гиммлера отрицательно. Новую акцию СС — 
операцию «Котбус» — преподносили как антипартизанскую, Кубе вновь подверг 
резкой критике. В своем донесении Розенбергу он назвал подобные действия 
«опустошительными и разорительными», так как полиция расстреливает не столько 
партизан, сколько обыкновенных крестьян. («У 4500 убитых было захвачено всего 
492 винтовки».)
      Руководство СС не знало, как разделаться со своим противником в Минске. 
Однако в ночь на 22 сентября 1943 года Кубе был убит бомбой, подложенной под 
его кровать служанкой, советским агентом. Гиммлер просто сиял, заявив по поводу 
смерти Кубе: «Это просто счастье для отечества».
      В итоге операции по уничтожению евреев из 2,5 миллиона в оккупированной 
части России было ликвидировано 900 000 человек. Еще до начала изгнания