Ведь не могли же люди, обрекшие миллионы евреев на садизм, кровь и смерть, 
превратиться за одну ночь из миролюбивых граждан в массовых убийц: идея 
уничтожения евреев зрела в сердцах и мозгу руководителей СС еще до получения 
приказа на уничтожение.
      В то же время высказывается предположение, что эта идея возникла не в 
среде СС, поскольку до весны 1941 года, когда предположительно Гитлером было 
принято данное решение, нет никаких документов в архивах СС, в которых 
говорилось бы о физическом уничтожении евреев. К тому же в упоминавшейся нами 
докладной записке Гиммлера «Обращение с народами Востока», представленной в мае 
1940 года, автор ее «отрицал большевистские методы физического уничтожения 
целых народов, считая их непригодными для германцев».
      Вызывает сомнение и тезис о том, будто бы Гиммлер явился духовным 
вдохновителем идеи физического уничтожения евреев, поскольку решение Гитлера 
нарушило совершенно иную концепцию СС в отношении евреев. СС считало 
необходимым изгнание евреев из Германии, называя это их исходом. Как бы 
беспощадно и безжалостно ни обращались эсэсовцы с самого начала с евреями, до 
самого начала войны они не помышляли о их физическом истреблении.
      Это не был вульгарный антисемитизм НСДАП, хотя СС и придерживалось 
доктрины, по которой евреи рассматривались как своеобразная раса, 
противостоящая арийцам. Один из верховных партийных судей Бух высказался по 
этому поводу следующим образом: «Еврей — не человек, а просто некое явление, 
носящее характер разложения».
      Дети крестьян и представителей мелкой буржуазии, лишившиеся в период 
экономического кризиса последних свобод и привилегий, устремившиеся в охранные 
отряды, считали, что именно евреи стали причиной всех их бед и лишений. Молодые 
парни разделяли антисемитские взгляды своих отцов, к тому же еще и политически 
социально окрашенные. Решающую роль при этом играл социалдарвинизм — учение, 
основанное на открытии Чарлзом Дарвином закона о естественном отборе и борьбе 
за существование, перенесенного в область государственной политики.
      В черном ордене господствовало убеждение, что путем тщательного отбора 
можно значительно улучшить качество народа. Для расовых теоретиков СС таким 
народом была нордическогерманская раса. Биологический принцип Дарвина о борьбе 
за существование приобрел в нацистской политике совершенно иной смысл. Того, 
что у английского ученого должно было протекать естественным путем, 
социалдарвинисты хотели достичь насильственным методом, применив право 
авторитарного государства более сильной расы на уничтожение слабой.
      Таким образом, социальная политика цивилизованного государства была 
поставлена вверх ногами. Вместо еще недавно признанной социальной политики 
государства, направленной на защиту и поддержку национальных меньшинств, слабых 
и обездоленных, был провозглашен принцип улучшения «хорошей крови» и устранения 
«нежизнеспособных элементов». Нации и народы стали рассматриваться эсэсовцами 
не как нечто сформированное и целостное, а как, по выражению историка Буххайма, 
«нерационально расположенные и проросшие сорняками растения, требующие 
наведения порядка, связанного с устранением „ферментов декомпозиции“, изоляцией 
вредных примесей, пропалывания всего постороннего и низкосортного, но 
подкрепления нужного и ценного».
      Даже ранние социалдарвинисты оперировали расовыми понятиями. Так, биолог 
Вильгельм Шалльмайер заявил в 1903 году о необходимости проведения таких 
высокоэффективных мероприятий, как расовогигиенический контроль за партнерами, 
вступающими в брак, с запретом и даже стерилизацией неполноценных особей в 
целях поддержки чистоты расы. Это вполне соответствовало гиммлеровским 
требованиям о чистоте родословной членов СС, необходимости получения разрешений 
на вступление в брак и проведения расовогигиенических проверок. Да Гиммлер и 
говорилто на языке социалдарвинистов: «Если не репродуцировать и не 
подкреплять кровь, текущую в нашем народе, хорошей кровью, мы не сможем править 
страной».
      Для мировоззрения СС было характерно слияние экономически обоснованного 
антисемитизма с расистскозаостренным социалдарвинизмом, чем и питались 
ненависть к евреям. Еврей превратился в символ неполноценности, против которого 
и должна выступать хорошая раса. Гиммлер пояснял, что антиеврейский крестовый 
поход, то есть «борьба между людьми и недочеловеками является столь же 
естественной, как и борьба людей с эпидемиями, то есть борьба здорового 
организма с бациллами, скажем, чумы». На занятиях и при чтении лекций эсэсовцам 
внушалась вражда к евреям и протаскивалась мысль: еврей — чуждый элемент. В 
одном из учебных пособий 1936 года, например, говорилось: «Еврей — паразит и 
тунеядец. Его процветание означает гибель для других. Начиная с доисторических 
времен и вплоть до наших дней, народы, предоставившие гостеприимство евреям, 
исчезли с лица земли. И если мы исключим евреев из нашего народного сообщества, 
то это будет лишь актом самозащиты».
      Но каким образом «разделаться» с евреями? Это был вопрос, по которому в 
националсоциалистском лагере велись ожесточенные споры. Молодые интеллектуалы, 
находившиеся на командных постах в СД, были не согласны с примитивными 
рецептами многих партийных деятелей, сводившимися, как это предлагал гауляйтер 
Юлиус Штрайхер в издаваемой им газете «Штюрмер», к активизации у немцев самых 
низменных инстинктов и пропаганде ненависти к евреям с использованием 
экономических и сексуальных мотивов, а также зависти — в целях лишения евреев 
любых жизненных прав.
      Интеллектуалы СД, старавшиеся слыть радикальными, но в то же время и 
«здравомыслящими» националсоциалистами, считали, что «такой антисемитизм 
наносит только вред» (так было даже сказано в одной из статей устава «Черного