Моя третья эскадрилья в конце концов переоснащена истребителями 
Фокке-Вульф-190, и, имея в виду складывающуюся ситуацию, мне бы не хотелось 
давать им особое время на переподготовку. Поэтому один или два пилота по 
очереди прикрепляются к штабу полка и между боевыми вылетами я знакомлю их с 
новым типом самолета и учу их как с ним обращаться. Каждый из них делает 
несколько кругов, количество которых зависит от его летного мастерства и затем 
я беру их с собой в качестве ведомых на боевые вылеты. После пятнадцати или 
двадцати вылетов их знакомство с новым самолетом считается завершенным и 
наступает очередь других экипажей. В итоге третья эскадрилья способна совершать 
боевые вылеты без перерывов.
   Во время своих первых боевых вылетов экипажам приходится получать самые 
трудные уроки, поскольку зенитная оборона везде сильна и кроме того, они все 
еще немного боятся летать на самолетах нового типа, особенно потому, что у них 
нет бортового стрелка, который подстрахует их против атак противника сзади. Во 
время своего первого боевого вылета ФВ-190 лейтенанта Шталера получает 
попадание в двигатель и немедленно идет вниз. Ему удается совершить вынужденную 
посадку за нашими окопами. В тот день все идет не так. Только я собираюсь 
взлететь вместе с лейтенантом М., который также проходит обучение на новой 
машине, когда большая группа Ил-2 вместе с истребительным эскортом пролетает 
мимо аэродрома, находясь на высоте 600 метров. Стоит холодный декабрьский день 
и у меня уходит некоторое время на то, чтобы разогреть двигатель так, чтобы он 
работал в нормальном режиме, но тем временем иваны конечно же, исчезают за 
горизонтом. Затем до меня доходит, что во время нескольких по-настоящему 
холодных дней механики использовали устройства для подогрева, которые позволяют 
нам взлетать немедленно, без предварительного прогрева двигателей. Работа этого 
устройства зависит от специально приготовленного топлива. Я делаю знак М. 
немедленно заправляться и взлетать вслед за мной. Бомбовой груз для 
запланированного вылета все еще находится под брюхом наших самолетов. Я не хочу 
снимать бомбы, поскольку нам еще предстоит завершить нашу миссию. Возможно, 
даже с этим грузом мы все еще сможем догнать строй Илов. М. пилотирует 
медленный самолет и отстает, я постепенно приближаюсь к Железным Густавам, 
которые пересекают линию фронта, когда я нахожусь от них еще на расстоянии 
нескольких сотен метров. Но я упрям и намерен их атаковать, пусть даже и в 
одиночестве. С моим ФВ-190 я не боюсь русских пилотов на их Ла-5 и Як-9. 
Внезапно в двигателе раздается грохот, из него хлещет масло, так что я уже 
ничего не вижу, масло забрызгало все стекла кабины и они теряют прозрачность. В 
первое мгновения я думаю, что в двигатель попал зенитный снаряд или очередь из 
русского истребителя, но затем я понимаю, что заклинило поршень двигателя. 
Двигатель плохо тянет и издает ужасный грохот, он может остановиться в любой 
момент. Во второе мгновение я инстинктивно опускаю нос вниз и направляюсь к 
нашим позициям. Сейчас я должен оказаться прямо над ними. Выброситься с 
парашютом невозможно, если даже не принимать во внимание малую высоту, потому 
что моя нога в шине. Самолет не сможет подняться выше даже на метр. Я сбрасываю 
фонарь, чтобы иметь возможность смотреть по сторонам и назад. Я лечу на высоте 
50 метров, местность внизу непригодна для вынужденной посадки, кроме того я 
озабочен тем, чтобы подойти как можно ближе к аэродрому и после посадки, не 
теряя времени, вернуться в свою часть. Мимо меня, совсем близко проносится 
церковный шпиль, хорошо еще, что он не оказался точно на моем пути. Прямо 
впереди я вижу дорожную насыпь, пересекающую мой курс под углом, в любую 
секунду я могу ждать что двигатель остановится. Я могу только надеятся на то, 
что самолет пройдет над насыпью. Я тяну ручку на себя и жду. Удастся машине 
перескочить через эту насыпь или нет? Удалось! Вот я касаюсь земли. С хрустом и 
скрежетом самолет юзом скользит по замерзшей земле, параллельно широкой канаве, 
и останавливается. Меня больше всего беспокоит нога, но с ней, похоже, все в 
порядке. Я оглядываю тихий, мирный зимний ландшафт, только отдаленные раскаты 
орудий напоминают мне, что все еще идет война, хотя Рождество уже на пороге. Я 
отстегиваю ремни, бросаю взгляд на дымящийся двигатель и усаживаюсь на фюзеляж. 
По дороге идет машина с двумя солдатами. Они первым делом внимательно смотрят 
на меня, желаю убедиться, что я не русский, поскольку те чаще падают за нашей 
линии фронта, чем мы – за их. Солдаты бросают доски через канаву и несут меня к 
машине. Через час я уже снова на аэродроме и готовлюсь к новому вылету.
 
***
 
   Мы расквартированы в казармах в нескольких километрах от аэродрома, в 
пригороде Варпалоты. На следующий день, в перерыве между вылетами, когда я лежу 
в постели, чтобы немного отдохнуть, я слышу рев авиационных моторов: это не 
немецкие самолеты. Глядя в открытое окно, я замечаю строй русских 
бомбардировщиков «Бостон», летящих на высоте 400 метров. Они идут прямо на нас. 
Вот с визгом стали падать бомбы. Я моментально оказываюсь на полу, даже со 
здоровой ногой я не смог бы двигаться быстрее. Тяжелая бомба взрывается в 15 
метрах перед окном и на куски разносит мой БМВ. Дальман, который в этот момент 
входит в дверь, чтобы предупредить меня о налете, обнаруживает оконную раму у 
себя на шее. Он отделывается шоком, но не ранен.
   В настоящее время, благодаря нашей поддержке с воздуха, в районе Балатона 
наступает затишье, но восточнее Советы обошли Будапешт и достигли реки Гран к 
северу от Дуная. К югу от Будапешта они рвутся со своего плацдарма и 
взаимодействуя с частями, которые движутся с юга на северо-запад, переходят в 
наступление. Они наступают по восточным склонам гор Визул, к северу от 
Штульвессенбурга, и Будапешт, таким образом, окружен. Мы совершаем боевые