эскортом для четырехмоторных бомбардировщиков. Первоначально они вылетают с 
авиабаз на Средиземном море. Как мы предполагаем, они не возвращаются на свои 
базы после завершения миссии, а приземляются на русской территории для 
дозаправки. Затем на следующий день они вновь вылетают на задание и после его 
завершения летят на юг к своим постоянным авиабазам. Во время одного из вылетов 
над рекой Сан, летя на задание, я встречаюсь с этими Мустангами. Из почти три 
сотни. Я лечу вместе с пятнадцатью другими «Штуками» без всякого 
истребительного эскорта. Мы все еще находимся в 30 км от Ярослава, нашей 
сегодняшней цели. Для того, чтобы не подвергать опасности эскадрилью и, помимо 
всех прочих, несколько экипажей из новичков, я отдаю приказ сбросит бомбы, 
чтобы мы могли лучше маневрировать во время столь неравной воздушной битвы. Я с 
неохотой отдаю этот приказ, до сих пор мы всегда атаковали назначенную нам цель,
 даже перед лицом подавляющего превосходства противника. Мы избавляемся от бомб 
в первый и последний раз за всю войну. Но сегодня у меня нет выбора. Поэтому я 
привожу эскадрилью домой без потерь и мы оказываемся способными загладить эту 
неудачу и завершить миссию на следующий день при гораздо более благоприятных 
условиях. Успех оправдывает мои действия, потому что вечером я узнаю, что 
соседняя часть понесла тяжелые потери от огромного соединения Мустангов. 
Несколько дней спустя во время заправки нас снова захватывают врасплох 
американские самолеты, которые немедленно опускаются вниз и начинают атаковать 
наши самолеты. Оборона нашего аэродрома не очень сильна и наши зенитчики, 
застигнутые врасплох, с опозданием открывают огонь по атакующим. Американцы не 
приняли в расчет зенитки и поскольку в их планы явно не входила борьба с 
сопротивляющимся противником, они разворачиваются и уходят восвояси в поисках 
более легкой добычи.
   Телефонный звонок из штаба Люфтваффе: в первый раз за эту войну русские 
ступили на немецкую землю и рвутся в Восточную Пруссию из района Волковысска в 
направлении Гумбинен – Инстербург. Я хочу немедленно лететь в Восточную Пруссию,
 поступает приказ о переводе и на следующий день я уже прибываю в Инстербург 
вместе со всем летным персоналом. Находясь в божественной мирной тишине 
Восточной Пруссии невозможно себе представить, что война уже подошла так близко 
и из этого тихого места придется совершать боевые вылеты с участием 
бомбардировщиков и самолетов – истребителей танков. В самом Инстербурге люди 
еще не осознали всей серьезности ситуации. Местный аэродром все еще перегружен 
сооружениями, которые бесполезны для таких массовых боевых операций. Поэтому 
лучше всего перебраться в Летцен в районе Мазурских озер, где мы оказываемся 
одни на крошечном аэродроме.
   Середина лета в прекрасной восточно-прусской сельской местности. Неужели она 
должна стать полем битвы? Именно здесь мы осознаем, что сражаемся за наши дома 
и нашу свободу. Сколько немецкой крови уже пролито на этой земле, и все 
напрасно! Это не должно случиться вновь! Эти мысли не оставляют нас, когда мы 
летим по направлению к нашим целям – Мемелю или Шауляю, Сувалки или Августово. 
Мы снова оказались там, где начали в 1941-м, именно отсюда началось вторжение 
на восток. Приобретет ли этот величественный монумент в Танненберге еще большее 
символическое значение? Самолеты нашей эскадрильи несут эмблему немецкого 
рыцарства, никогда она не значила для нас так много.
   Ожесточенная борьба в районе Волковысска. Город несколько раз переходит из 
рук в руки. Здесь держит оборону небольшая немецкая бронетанковая часть. Мы 
оказываем ей поддержку с первого до последнего луча света, отбивая в течение 
нескольких дней бесчисленные атаки русских. Некоторые из Т-34 укрываются за 
огромными скирдами на полях, с которых уже убран урожай. Мы поджигаем стога 
зажигательными пулями чтобы лишить их укрытия, затем атакуем танки. Лето стоит 
жаркое, мы размещаемся у самой воды и часто купаемся в короткие получасовые 
промежутки между вылетами, это настоящее наслаждение. Вскоре воздействие этих 
боев на земле и наших вылетов начинает ощущаться: первоначальная ярость русских 
атак заметно ослабевает. Контратаки происходят все чаще и чаще, и фронт вновь 
до известной степени стабилизируется. Но когда бои стихают в одном месте, можно 
быть уверенным, что они разгорятся где-то в другом. Советы рвутся в Литву, 
пытаясь обойти с фланга наши армии в Эстонии и Латвии. Соответственно для нас, 
находящихся в воздухе, всегда полно работы. Советы относительно хорошо 
осведомлены о силе нашей обороны на земле и в воздухе.
   Одна из вылазок дает лейтенанту Фиккелю повод вновь отпраздновать свой день 
рождения. Мы вылетаем для атаки концентрации вражеских сил и красные вновь 
используют свой старый трюк – ведут радиопередачи на наших частотах. Лично я в 
тот момент не могу понять что они тараторят, но это по всей очевидности 
относится к нам, потому что они все время повторяют слово «Штука». Мой 
коллега-лингвист и наземный пост, на котором есть переводчик, рассказывают мне 
потом всю историю. Вот что, примерно, происходит:
   «Штуки приближаются с запада – вызываю всех Красных соколов: немедленно 
атаковать „Штуки“, их около двадцати – впереди одиночная „Штука“ с двумя 
длинными полосами – это по всей очевидности, эскадрилья Руделя, того самого, 
который всегда выводит из строя наши танки. Вызываю всех Красных соколов и 
зенитчиков: сбить штуку с длинными полосами».
   Лейтенант Марквардт прямо в воздухе делает краткий перевод. Фиккель говорит 
со смехом:
   «Если они целятся в ведущего, можно побиться об заклад, что они попадут в 
ведомого».
   Он обычно летает моим ведомым и поэтому знает, что говорит.
   Впереди и ниже нас на дороге, идущей между двух лесных массивов движутся 
иваны с их автомашинами, артиллерией и прочим имуществом. Сильный зенитный