Для солдата потеря жизни из-за глупого несчастного случая а не вражеских 
действий особенно трагична. Впоследствии мы увидели в этом и свою смешную 
сторону и их злоключение становится расхожей шуткой, им постоянно приходится 
отбиваться от розыгрышей.
   В это время, в ходе наших боевых вылетов, мы наблюдаем самую необычную драму.
 Я вылетаю вместе с другими противотанковыми самолетами в район к юго-востоку 
от Александрии. Выпустив все свои боеприпасы мы идем домой в Кировоград для 
того чтобы заправиться и пополнить запас снарядов перед новым вылетом. Мы 
проходим на бреющем полете полпути до Кировограда и пролетаем над густой рощей. 
Под нами движутся танки. Я узнаю их немедленно: это Т-34, идут на север. В 
мгновение ока я набираю высоту и кружу над добычей. Откуда, черт возьми, они 
взялись? Это русские, без всякого сомнения. У нас не осталось ни одного снаряда,
 поэтому нам приходится оставить их в покое. Кто знает, куда они доберутся к 
тому времени, когда мы сможем вернуться с новым запасом снарядов и атаковать 
их?
   Т-34 не обращают на нас никакого внимания и идут своей дорогой, обходя рощу. 
Дальше к северу еще кто-то движется по земле. Мы летим туда на небольшой высоте 
и узнаем немецкие танки Т-IV. Танкисты глазеют на нас из своих машин, думая о 
чем угодно, но только не о близости врага и возможной схватке. Обе группы 
танков движутся навстречу друг другу, отделенные только небольшой полосой 
кустов. Ни одна сторона не может видеть другую, поскольку Советы движутся в 
ложбине, параллельно железнодорожной насыпи. Я стреляю красными сигнальными 
ракетами, качаю крыльями и сбрасываю в контейнере записку, в которой сообщаю 
своим коллегам-танкистам о том, кто движется в их направлении и уже находится в 
трех километрах от них, если предположить, что обе стороны сохранят свой курс. 
Резко снижаясь над тем местом, где сейчас движутся Т-34, я подсказываю нашим 
танкистам о близости врага. Обе партии медленно сближаются. Мы кружим над ними 
и ждем, что будет происходить дальше. Наши танки останавливаются в том месте, 
где в живой изгороди находится разрыв в несколько метров. В любую минуту обе 
стороны могут внезапно увидеть друг друга на расстоянии выстрела в упор. Я жду 
с напряжением несколько секунд, когда обе стороны испытают шок. Русские 
закрывают башенные люки, возможно они стали что-то подозревать, наблюдая за 
нашими отчаянными маневрами. Они следуют все в том же направлении, движутся 
быстро. Расстояние, разделяющее обе партии, сократилось уже до 10-15 метров. И 
вот началось!
   Русские, движущиеся по ложбине, достигли разрыва и видят прямо перед собой 
врага. У первого Т-IV уходит ровно две секунды чтобы выстрелить в своего 
оппонента с расстояния 15 метров. Тот взрывается и горит, осколки летят в 
воздух. В следующие несколько секунд, – до сих пор я не видел, чтобы выстрелил 
хотя бы один из оставшихся Т-34, – шесть русских танков объяты пламенем. 
Впечатление такое, что они совершенно захвачены врасплох и даже сейчас еще не 
поняли, что происходит. Несколько Т-34 продвигаются под прикрытием изгороди еще 
ближе, другие пытаются уйти за железнодорожную насыпь. Они оказываются в зоне 
видимости немецких танков, которые открывают огнь поверх изгороди. Весь бой 
длится не более минуты. Это по-своему уникальный поединок. Без потерь с нашей 
стороны все Т-34 уничтожены. Наши товарищи на земле гордятся своим успехом, мы 
восхищены не меньше. Мы бросаем им записку с наилучшими пожеланиями и плиткой 
шоколада, и летим домой.
 
***
 
   После серии относительно спокойных вылазок обычно проходит не так много 
времени, прежде чем мы получаем новую встряску. Мы вылетаем втроем, 
обер-лейтенанты Фиккель и Стелер сопровождают меня на охоту за танками. У нас 
нет истребительного эскорта и в тот момент, когда мы пролетаем мимо одной из 
наших бронетанковых частей, появляются 12-15 Аэрокобр с очень агрессивными 
намерениями. У всех них носы выкрашены в красный цвет и похоже, что они 
принадлежат к какой-то элитной части. У самой земли начинается дикая суматоха и 
я рад, что смог благополучно привести моих коллег домой, даже хотя наши 
самолеты и не обошлись без повреждений. Наш опыт часто становится темой 
вечерних споров и воспоминаний, Фиккель и Стелер полагают, что мы спаслись 
только чудом. В то же самое время спор – полезный урок для наших новичков, 
который учит их правильно выбирать тактику уклонения в воздушном бою.
   Одна из наших эскадрилий была некоторое время расквартирована в Злынке, к 
северу от Ново-Украинки и к западу от нас. Моя третья эскадрилья также получает 
приказ о перелете туда со всем летным персоналом, в то время как наземный 
персонал движется по дороге на Первомайск. В конце нашего пребывания в 
Кировограде поступает уведомление о моем повышении, мне присвоено звание майора.

   В Злынке кажется, будто наступила настоящая зима. Почти каждый день дует 
колючий восточный ветер. Температура падает до 20-30 градусов ниже ноля. 
Воздействие холода сказывается на числе боеготовых самолетов, поскольку 
обслуживание и ремонт на открытом месте при этих температурах отличается своими 
особенностями. Нам особенно не везет, потому что ударные клинья русского 
наступления к северу от Кировограда только что проникли в горловину долины у 
села Мариновка. Русские доставляют туда очень сильные резервы в надежде 
консолидировать свои позиции, которые послужат плацдармом для нового 
наступления. Каждый хоть сколько-нибудь пригодный к полету самолет используется 
для атак на низкой высоте. Во время одного из вылетов в восточном направлении 
гауптман Фиккель попадает под сильный обстрел и совершает вынужденную посадку.