красоты и мира, в котором нет ни Крымской, ни плацдарма, ни бомб и страданий. 
Такие часы отдыха и мечтаний согревают нам душу.
   К началу июля давление Советов ослабевает и немецкий фронт стабилизируется. 
Он проходит между Крымской и Молдаванским, совсем немного отодвинувшись назад. 
Нам так и не удается приступить к устройству обогрева в нашем бараке, 4 июля мы 
получаем срочный приказ перемещаться. Никто не знает точно, куда мы 
направляемся, сегодня мы должны лететь в Мелитополь, здесь мы получим приказ на 
завтрашний день. Мы летим на север над голубыми водами.
   Мелитополь – узловой транспортный центр далеко за линией фронта. Аэродром 
занят бомбардировочными частями, оснащенными Хенкелями-111. Наши коллеги 
сообщают нам, что сегодня немецкая балетная труппа, в составе которой десять 
прелестных девушек от 18 до 20 лет, дает единственное представление. В 
мгновение ока все самолеты укрыты и приготовлены для завтрашнего вылета. 
Купидон оснащает всех крыльями. Вид хорошеньких немецких девушек после столь 
длительного перерыва не может не приободрить сердце каждого солдата на 
восточном фронте, и старого и молодого. Наш закоренелый весельчак, лейтенант 
Якель, вырывает все цветы перед входом в театр, в надежде предложить их 
девушкам в качестве букетов. Стараясь поддержать честь своих полков, армия не 
собирается уступать свои позиции и мы все вовлечены в острейшее соревнование с 
ними. Я не вполне уверен, уступим ли мы женскому обаянию или после нескольких 
лет, проведенных в России, любые девушки покажутся нам более или менее 
привлекательными. Швирблатт также в сомнении. Наконец он говорит, что было бы 
лучше, если мы отправимся на нашу обычную десятикилометровую пробежку, и тогда 
нам удастся избежать всех этих сомнений.
   Утром моторы вновь напевают свою знакомую песню. Сейчас мы знаем наше место 
назначения: Харьков. Мы приземляемся на аэродроме к северу от города и 
размещаемся неподалеку на постой. Город сам по себе производит неплохое 
впечатление и без сомнения является одной из достопримечательностей Советской 
России, каких немного. Высотный дом на Красной площади – типичный образчик 
советской архитектуры и, хотя поврежденный, все еще остается объектом гордости 
ивана, остальные красивые здания построены еще во времена царской России. В 
городе есть парки, обширная сеть бульваров, театр и много кинотеатров.
   На следующее утро, как только рассветает, мы взлетаем и идем в направлении 
Белгорода, нашей операционной зоны на следующие несколько недель. На земле мы 
встречаем старых знакомых по восточному фронту, ударные дивизии, для поддержки 
которых мы рады летать. Мы знаем, что скоро перейдем в наступление и у нас не 
будет неприятных сюрпризов. Помимо бронетанковых дивизий, на фронте находятся 
дивизии СС «Мертвая голова» и «Великая Германия». Цель этого наступления – удар 
на север, в направлении Курска, занятого крупными советскими силами. Мы должны 
ударить по диагонали в основание Курского выступа, который простирается в 
западном направлении до Конотопа и граничит на юге с районом Белгорода, а с 
северной части – с открытой местностью к югу от Орла.
   В идеале можно было бы выйти на линию Орел-Белгород, но смогут ли добиться 
этого силы, брошенные в наступление? Мы находимся в воздухе с рассвета и до 
заката, впереди наших танковых клиньев, которые вскоре проходят 35 километров и 
достигают окраин Обояни.
   Советская оборона сильна, особенно противовоздушная. В первое утро, 
приближаясь к Белгороду, я вижу слева и выше меня строй Хейнкелей-111. Зенитные 
орудия открывают по ним огонь, один самолет взрывается в воздухе и разлетается 
на мелкие куски. Это зрелище ожесточит любого. Жертвы наших товарищей не должны 
быть напрасными. Позже мы атакуем позиции этих зенитных батарей, во время атак 
на низкой высоте я часто бросаю взгляд на обломки сбитого Хейнкеля, блестящие 
на солнце. После обеда ко мне подходит один из офицеров Люфтваффе и сообщает 
что в этот день был убит мой двоюродный брат. Я говорю ему, что мой брат, 
должно быть, был сбит этим утром к северо-западу от Белгорода, находясь в 
Хейнкеле-111. Он удивляется, откуда я могу знать, как это точно произошло. Мой 
двоюродный брат – третий убитый в нашей семье, позднее его отец, мой дядя, 
также пропадает без вести.
 
***
 
   В следующие несколько недель наш полк получает серьезные удары. Убит мой 
товарищ по тренировочной школе, капитан Вутка, командир восьмого звена. Убит 
также лейтенант Шмидт, брат которого недавно погиб в воздушном бою над Сицилией.
 В случаях с Вуткой и Шмидтом не совсем ясно, взорвались ли их самолеты на 
входе в пикирование или в момент нажатия бомбосбрасывателя. Может быть из-за 
какой-то диверсии произошло короткое замыкание, которое и вызвало взрыв? Та же 
самая мысль приходит к нам, когда происходят другие похожие случаи, но в тот 
момент, несмотря на самое тщательное расследование, мы не можем найти никаких 
определенных доказательств.
   Во время этих вылетов под нами бушуют грандиозные танковые битвы, картина, 
которую мы редко имели возможность видеть начиная с 1941 года. Массы танков 
рвутся навстречу друг другу по безлесным равнинам. Вражеские противотанковые 
орудия размещены в тылу и замаскированы. Иногда и сами танки зарыты в землю, 
особенно когда они не могут двигаться, но все еще сохранили способность вести 
огонь. Численно советских танков гораздо больше, в качественном отношении 
превосходство наших танков и вооружения немедленно становится очевидным для 
всех. Впервые в больших количествах применяются наши танки «Тигр». Все наши 
танки стреляют гораздо быстрее и точность их стрельбы выше. Одна из причин 
этого – лучшее качество нашего оружия, но решающий фактор – более умелое его