на большом расстоянии. Несколько «Ла-5» резвятся вокруг него, используют его 
самолет для тренировки на меткость. Это просто чудо, что его еще не сбили, он 
летит по прямой, не пытаясь уклоняться, очевидно, думает, что все так и должно 
быть. Мне приходится поворачивать и идти за ним, после чего истребители 
исчезают. После посадки он обнаруживает пулевые отверстия в фюзеляже и в хвосте.
 Он говорит мне:
   «Досталось мне от зениток! Наверное, это зенитки, потому что я не видел ни 
одного истребителя».
   Я отвечаю с ноткой сарказма:
   «Я должен горячо поздравить вас с отличным задним стрелком, который, 
наверное, вознамерился ничего не замечать – даже то, что „Ла“ использовали его 
для тренировки в меткости».
   Тем не менее, позднее Швирблат показывает себя с самой лучшей стороны. Все 
говорят о нем как о моей тени, когда мы летим вместе, он висит сзади как 
приклеенный. Кроме того, он присоединяется ко мне во всех моих спортивных делах 
с тем же самым напором, и он не курит и не пьет. Проходит совсем немного 
времени, и он предоставляет доказательства своего летного мастерства. Он почти 
всегда летаем моим ведомым и мы часто отправляемся на задание вдвоем. Нам не 
удается отдохнуть, потому что Советы пытаются прорваться на запад через дорогу 
соединяющую Константиновскую и Краматорск в направление Славянска, к северу от 
нас. Во время одной из атак я совершаю 1000-й боевой вылет. Мои товарищи 
поздравляют меня и организуют для меня трубочиста и поросенка – на счастье. 
Несмотря на мое упрямство, 1001-й боевой вылет оказывается последним на 
следующие несколько месяцев, – я получаю новое задание.
9. «Штука» против танка
   Я должен ехать домой на побывку, но решаю прежде лететь в Берлин, чтобы 
выяснить, куда они собираются меня направить. Меня ожидает специальное задание 
и поэтому я должен прибыть в департамент Министерства авиации. Как я узнаю, 
единственной причиной нового назначения является большое количество моих боевых 
вылетов.
   Но в Берлине никто ничего не знает.
   «В таком случае я могу немедленно вернуться на фронт, скорее всего мое 
начальство просто ошиблось».
   Тем не менее, в министерстве и департаментах возможность ошибки отрицают в 
принципе. После длинных телефонных переговоров мне приказывают следовать, по 
окончании моего отпуска, в Рехлин, где проводятся эксперименты по применению 
противотанкового оружия с самолетов. Эти эксперимент ведутся под руководством 
капитана Степпе, моего старого знакомого. Потом мне придется лететь в Брянск 
для того, чтобы проверить теорию практикой. Это обнадеживает, но все равно, 
испытания нового оружия – не участие в боевых действиях. Меня поздравляют с 
присвоением звания капитана.
   Следующие четыре дня я провожу, катаясь на лыжах в местечке Св. Антон. Здесь 
проводятся большие лыжные соревнования. Как активный участник и старший по 
званию офицер, я становлюсь капитаном команды Люфтваффе. В состав этой команды 
включены также такие асы как Йеневайн, Пфайфер, Габель и Шулер. Мы отлично 
проводим время и к концу двух недель мои «батарейки» снова подзаряжены.
   Мне не хочется ехать в Рехлин. Лучше бы лететь прямо в Брянск, где находится 
экспериментальный противотанковый авиаотряд и уже идут предварительные 
испытания. Здесь испытывают Ю-87 с 75-мм пушкой, установленной под пилотским 
сидением, и Ю-87, на которых я летал, оснащенные зенитными 37-мм пушками под 
крыльями. Они стреляют снарядами с вольфрамовым сердечником, способным 
пробивать броню любо толщины. Эти снаряды не взрываются до тех пор, пока не 
пробивают броню насквозь. Ю-87, который и так не отличается высокой скоростью, 
после установки этих пушек становится еще медленнее и тяжелее. Его 
маневренность резко сокращается, а посадочная скорость существенно возрастает. 
Но выгоды от использования такого вооружения перевешивают ухудшение летных 
качеств.
   Эксперименты с Ю-87, вооруженными пушкой большого калибра, вскоре прекращены,
 потому что обнаруженные проблемы слишком серьезны и не оставляют надежды на 
успех. Первый боевой вылет, предпринятый Ю-87, сопровождается потерями. 
Начальство относится к идее скептически. Но на меня производит впечатление 
возможность попадания в цель с точностью в 20-30 см. Раз такой точности можно 
достигнуть, это означает, что летчик окажется способным поразить легко уязвимые 
части танка, если только сумеет подойти достаточно близко. Мы учимся 
безошибочно распознавать различные типы русских танков и узнаем, где находятся 
их наиболее уязвимые части: двигатель, баки с горючим, боеприпасы. Попасть в 
танк еще не значит его уничтожить, необходимо поразить определенное место 
(например, горючее или боеприпасы) зажигательным или разрывным снарядом. 
Проходят две недели, затем министерство пожелало знать, готовы ли мы для 
немедленного вылета в Крым. Советы напирают и здесь у нас есть более широкое и 
лучшее поле для практической проверки наших теорий.
   В условиях стабилизировавшегося фронта с сильной противовоздушной обороной 
летать на небольшой высоте и затем открывать огонь, находясь в нескольких 
метрах над землей, почти невозможно. Мы знаем это, потому что наши потери 
перевешивают положительные результаты. Мы сможем использовать это оружие только 
там, где фронт и противовоздушные средства находятся в движении. Гауптман 
Степпе остается в Брянске и присоединится к нам позже. Вместе со всеми 
пригодными к полетам самолетами я лечу через Конотоп и Николаев в Керчь на 
Крымском полуострове. В Керчи я снова встречаюсь со своей частью. Жаль, что я 
хотя и вижу лица старых друзей, но не могу летать вместе с ними. Они бомбят