начале апреля 1945 года. Ему, как и Мюзи, Гиммлер дал обещание не эвакуировать 
концентрационные лагеря. На большее он пошел лишь после долгих колебаний: 
привычка к полному и безоговорочному повиновению фюреру, страх перед суровым 
наказанием, которое ожидало его в случае, если его двойная игра выплывет на 
поверхность, сдерживали его желание перейти Рубикон. Однако в эти решающие 
апрельские дни Гиммлер уже впал в немилость фюрера, его эсэсовские 
телохранители были лишены чинов и званий, Гитлер принимал его все реже и реже. 
Все эти обстоятельства позволили ему освободиться от пут зависимости, которыми 
он так долго был связан со своим хозяином. 

19 апреля Гиммлер имел продолжительную беседу с министром финансов Шверином фон 
Крозигом, а Шелленберг в это время уговаривал министра труда Зельдта. Все они 
пришли к единому мнению: Гитлер должен был уступить свое место Гиммлеру или 
исчезнуть, причем задачей Гиммлера становилось заключение "почетного мира"! 
Новые заговорщики руководствовались теми же иллюзиями, что и их предшественники.
 Надежды на успех Гиммлер связывал с графом Бернадоттом. В ходе последней 
встречи Бернадотт порекомендовал Гиммлеру отстранить от власти Гитлера и взять 
ее в свои руки, объявив о невозможности для фюрера исполнять обязанности в 
связи с неожиданным тяжким заболеванием. После чего должен был последовать 
роспуск национал-социалистской партии. Гиммлер уже созрел для осуществления 
этого запоздалого переворота, но он хотел удостовериться, что союзники смогут 
согласиться на проведение с ним переговоров, и опасался их отказа. 

21 апреля, покинув рейхсканцелярию, Гиммлер встретился с Шелленбергом, который 
должен был проводить его в госпиталь Хохенлихен в одном из пригородов Берлина, 
где планировалась встреча Гиммлера с Бернадоттом. В ходе этой встречи Гиммлер 
пообещал принять меры к недопущению эвакуации концентрационного лагеря 
Нейнгамме, находившегося около Гамбурга, и просил графа Бернадотта передать его 
предложения генералу Эйзенхауэру, с которым он пожелал встретиться. Поскольку 
Бернадотт постарался развеять его иллюзии относительно политической роли, 
которую он мог бы играть в будущей Германии, эта встреча окончилась 
безрезультатно. 

Тем не менее Гиммлер, подобно утопающему, пытался ухватиться за соломинку, 
которая ускользала у него из рук всякий раз, когда ему казалось, что он поймал 
ее. Сразу после встречи Бернадотт отправился обратно в Швецию через Любек, и 
Гиммлер решил догнать его там, чтобы снова предложить прекращение военных 
действий в увязке с устранением Гитлера, с чем он теперь безоговорочно 
соглашался. Шелленберг первым выехал в Любек и там узнал, что Бернадотт уже 
пересек границу и находится в Апенроде к северу от Фленсбурга. Ему удалось 
связаться с Бернадоттом по телефону и уговорить его встретиться с ним во 
Фленсбурге на германо-датской границе, Тут Шелленберг пустил в ход все свои 
дипломатические таланты, чтобы убедить Бернадотта вернуться вместе с ним в 
Любек, куда к тому времени уже приехал Гиммлер. Хотя Бернадотт был убежден в 
бесполезности этой затеи, он дал-таки свое согласие на встречу. 23 апреля в 11 
час. вечера эта встреча состоялась в подвале шведского консульства при свете 
свечей, поскольку в Любеке, подвергавшемся постоянной бомбардировке, было 
отключено электричество. После переговоров, длившихся пять часов, Бернадотт 
согласился передать предложения Гиммлера своему правительству, которое одно 
могло решить, следует ли доводить эти предложения до сведения союзников. 

Не мешкая, Гиммлер написал письмо министру иностранных дел Швеции г-ну 
Кристиану Гюнтеру, в котором просил его содействовать передаче этих предложений 
американцам. 

Опубликованное на следующий день заявление президента Трумэна, в котором 
отметалась любая возможность частичной односторонней капитуляции Германии, 
развеяло в прах все надежды Гиммлера. 

22 апреля ему стало известно, что Гитлер отдал приказ о расстреле его бывшего 
личного врача доктора Брандта за то, что тот отправил свою жену к американцам. 
Самого Брандта арестовали уже в Тюрингии, и все это доказывало, что Гитлер, 
запертый в глубине своего бункера, все еще имел возможность заставить себе 
повиноваться. 

Однако сам безумный фараон, заживо погребенный в своем подземелье, понимал, что 
у него не остается более никаких надежд. 22 апреля он сказал своим 
приближенным: "Война проиграна... Я убью себя..." На следующий день сообщение о 
"предательстве" Геринга разбудило в нем угасшую было энергию. Поддерживаемый 
Борманом, он метал громы и молнии по адресу предателей и трусов, приказывал 
принять все меры для наказания виновных. 24 апреля было завершено окружение 
Берлина, но Гитлер снова стал надеяться на "армию Венка", которая должна была 
подойти и снять осаду. Надежда на армию Венка оказалась призрачной, и к 27 
апреля стало ясно, что она никогда не сможет дойти до Берлина. 

Накануне произошел инцидент, усугубивший состояние фюрера. Из бункера скрылся 
Фегелейн, шурин Гитлера. Узнав о его исчезновении 27 апреля, Гитлер бросил на 
розыски исчезнувшего группу эсэсовцев. Фегелейна быстро нашли и привели обратно 
в бункер уже в качестве арестованного. На следующий день, 28 апреля, еще 
работавшие радиоприемники приняли передачу радиостанции Би-би-си, в которой со