Потом мы опять отвели свои танки к деревне, и я был  рад, когда все они
переправились через речку. Этот смрадный  поток был подходящим прикрытием на
предстоящую ночь.
    Связной автомобиль был отправлен, чтобы сообщить  о нашем успехе. Потом
моим экипажам  был дан отдых,  с  тем  чтобы  на  следующую  ночь  они  были
настороже. Я  взял в свой автомобиль радиста,  чтобы через  него  передавать
указания машинам снабжения. Я помчался обратно в направлении  автодороги  на
передовой пункт снабжения.
    Он был устроен в непосредственной близости от того места, где восточное
шоссе соединяется с главной автомагистралью. Здесь мы сворачивали в полдень.
    Когда мы прибыли  в  опорный пункт,  нам устроили грандиозный дружеский
прием,  потому что экипажи самоходных  орудий  уже сообщили о  нашей засаде.
Однако  когда  мы  доложили  о   новых  подбитых  танках,   торжество   было
нескончаемым.
    Ротный фельдфебель сразу же выдал  каждому  экипажу по бутылке коньяка.
Продукты,   топливо  и  боеприпасы   вскоре   должны  были  поступить.   Мой
"мастер  воздушных  трасс"  Люннекер  взял  на  себя   руководство
колонной снабжения, так  что  экипажи  быстро  пополнили запасы. Я  поспешно
отправился  далее  в батальон, командный пункт  которого размещался вместе с
дивизионным.
    Я  хотел  получить информацию о  ситуации  и  проследить, чтобы хотя бы
пехотная рота была  придана мне до [209] наступления темноты. Проводить ночь
без  наших друзей пехотинцев  никуда  не  годилось, потому  что  без  них мы
чувствовали себя неуютно. Было дано указание держать наготове грузовики  для
переброски пехоты.
    На  полпути к  командному пункту  меня встретил мой  командир. Его  как
будто  подменили.  Он  поздравил  меня  с  успехом,  сообщил  о  приподнятом
настроении, которое царило  в  штабе  дивизии,  потому  что  положение  было
спасено таким элегантным  образом в критический момент. Также знаменательно,
что  это  был  первый  крупный  успех  батальона  с  того времени,  как  его
командиром  стал  майор Шванер. Так  что  он был  полностью  удовлетворен, и
прежняя ссора между нами была забыта. На фронте люди не таят злобу.
    По дороге на  место нашей операции мы обсудили меры, которые необходимо
было  принять.  Мне также пришлось  точно  изложить,  как  мы проводили свою
операцию. Я также обмолвился, что русские не  потерпели бы такого поражения,
если  бы  оставили шесть -- восемь танков в резерве за деревней. Шванер,
похоже, был доволен этим замечанием.
    -- Но тогда, господин Кариус, вас конечно же побили бы в деревне!
    В ответ на это я  сказал, что мои шесть  "тигров" были готовы
броситься в бой, чтобы  прийти мне на  помощь  в  таком  случае, что и  было
запланировано. Но я признал, что, конечно, не все прошло так уж гладко.
    По пути на  фронт  мы  встретили  офицера  оперативного  отдела и штаба
пехотной дивизии, которому крупно не повезло, так как приходилось работать с
новым  комдивом.  Он осмотрел подбитые  русские танки  на  автодороге, и  мы
обсудили  вопрос  восстановления линии  фронта,  как об этом  спланировано в
дивизии. Новая линия фронта должна была  быть установлена к следующему утру.
К этому же  времени  предполагалось наладить  связь  к  северу и югу от нее.
Майор Шванер передал все наши грузовики в распоряжение пехоты для переброски
солдат. Так что  мы лелеяли надежду,  что фронт снова будет в порядке к тому
времени, как начнет светать. [210]
    Затем мы поехали к первой цели нашей атаки, к деревне Малиново, где все
еще дымились  некоторые  танки. Мы осмотрели танк "Иосиф  Сталин",
который  до  определенной  степени  все  еще  оставался  в  целости.  122-мм
длинноствольная  пушка вызывала у нас  уважение.  Недостатком  было  то, что
унитарные выстрелы не использовались в этом танке.
    Вместо  этого  снаряд   и  пороховой  заряд  приходилось   заряжать  по
отдельности. Броня и  форма  были лучше, чем у нашего  "тигра", но
наше  вооружение  нам нравилось  гораздо больше.  Уцелевший танк "Иосиф
Сталин"   предполагалось   доставить   в    Дюнабург   для   дальнейшей
транспортировки в Берлин, но русские не оставили нам на это времени.
Роковое расхождение во мнениях

    В  штабе дивизии  я был представлен новому комдиву. Полковник,  который
перед этим был комендантом  одного из городов в Восточной Пруссии или Литве,
теперь  открыл в себе "стратега".  Он был  таким человеком, что не
позволял вставить ни  слова своему начальнику оперативного  отдела,  который
был в боевой дивизии на Восточном фронте с самого начала. Я всегда сожалел о
том, что  мне приходилось работать  с  двумя дивизионными  командирами таких
качеств,  особенно в последние недели и  дни до своего вынужденного  отъезда
домой. Это  особенно остро ощущалось в том случае, что  до сих пор имел дело
только с потрясающими командирами.  Я  все еще  вспоминаю  людей, занимавших
этот  пост, с  бесконечной благодарностью и величайшим  к ним уважением. Они
были умелыми  тактиками и  хорошими людьми. Конечно, поначалу  полковник был
очень милым и попросил  у меня представления на награды. Он  принес с  собой
сигареты  для  моих  ребят.  Однако  когда мы  начали  разговор  о  ценности
захваченных карт и показаний пленных, наши мнения разошлись. Через некоторое
время  майор  Шванер и  я  были  "поставлены  на  место",  сказали
короткое "Так точно!" и удалились. [211]
    Следует отметить, что полковник придерживался того мнения,  что русские
сделали  пометки  на  карте,  чтобы  ввести  нас  в  заблуждение!  По   его,