назначения.  С   громадными  сложностями  мы  добрались  лишь  до  Снегирей,
небольшой железнодорожной станции возле населенного пункта Мга. С превеликим
трудом мы выгрузили свои "тигры"  с  платформ.  Русская артиллерия
перенесла огонь, как только мы показались, и нам опять пришлось выгружать их
без наклонной рампы.
    3-я рота была брошена в бой прямо с  платформы.  Гауптман Уме, командир
роты  и лейтенант Грюневальд были убиты еще до того, как мы прибыли со своим
эшелоном.
    Иваны обрушили на нас тучи истребителей, к чему мы не привыкли. Кружась
вокруг и подражая нашим  пикирующим  бомбардировщикам "Штука", они
уничтожали  все.  Отдельные  фрагменты  раскромсанных тел людей  и животных,
разбитой  техники  валялись на шоссе.  Это  была картина, подобную которой я
видел  только в  1945  году вдоль дорог  на  западе,  по  которым  проходили
отступавшие войска. [36]
    Как правило, мы могли двигаться по дороге ночью. Частям, использовавшим
конную тягу, практически невозможно было продвигаться вперед.
    Мы тоже вскоре были брошены в этот  ад. Мы возились с русскими до конца
сентября. Ни одна из сторон не могла похвастаться успехом, все лишь отмечали
потери.  Синявино,  высота "X",  дорога  на Мазурино и деревня под
кодовым  названием  Бункер  -- для  всех  выживших  эти  названия  вновь
оживляют память о жестоких боях. Сражения происходили там  и  сям изо дня  в
день. Важные позиции часто по нескольку раз переходили из рук в руки.
    Однажды  мы  вели  бой  с  ротой  против  деревни Бункер.  Я двигался с
юго-востока.  Предполагалось,  что,  как  только  подойду  к  деревне,  меня
поддержат атакой из леска юго-западнее от того места, где я буду находиться.
    Однако,   дойдя   до   места,   я   напрасно   ожидал   вторую   группу
"тигров". Я так  и не узнал истинной причины того, почему товарищи
из другой роты оставили нас в тяжелой ситуации. Мы  должны были выпутываться
из нее сами, перед лицом противотанковых позиций.
    Мы мельком увидели несколько танков, но вскоре уже и сами не знали, где
фронт, а где тыл. Нам очень повезло, что мы выбрались оттуда, так и не успев
внести  смятение  в ряды русских. Я  был вне  себя  от счастья, что  все мои
"тигры" опять собрались  вместе. У кого бы нашлось  время в  такой
сумятице  следовать  приказам  и  убедиться,  что  ни  одного  поврежденного
"тигра" не осталось позади!
    Кто-то   "заботливо"   снабдил    каждого   командира   танка
"тигр" фугасным зарядом. Он был вертикально прикреплен к держателю
у правой руки командира танка, рядом с сиденьем в башне. С его помощью пушка
могла быть  уничтожена без  всяких  усилий. В дополнение к  ручным гранатам,
лежавшим вокруг командира танка, это было еще одним новшеством.
    Я  бы  охотно  обошелся  без  них.  В  случае,  если  танк  получил  бы
смертельный  удар, его  командир имел полную гарантию, что не попадет в руки
русским. А если и попадет, то в таком виде, что будет уже неузнаваем. [37] Я
в  конце  концов использовал вышеупомянутый держатель для  хранения  бутылки
шнапса. Для моего экипажа из  пяти  человек это было лучшим  успокоительным,
чем любой фугасный заряд!
    Иногда  мы и в самом  деле  верили,  что  только  алкоголь поможет  нам
выдержать  эту  чертову бойню.  Мы  были  разочарованы  тем, что  успехи, на
которые мы рассчитывали, получив новые машины, так и не наступили.
    В довершение всего в нашем батальоне  командование менялось почти столь
же часто, как высота у Синявина переходила из  рук в руки.  Многие  товарищи
были  убиты:  взводный нашего  3-го взвода, затем унтер-офицер Пфаннштиль, а
также унтер-офицер Кинцле. Он был одним из моих веселых австрийцев из  замка
в Плоэрмеле, верным венцем в старом добром смысле слова.
    Бесполезность  многих  мер,  принятых  в  непосредственной  близости  к
фронту, также вызывала у  нас недовольство.  Например, кто-то пришел с идеей
укрепления дорог в заболоченном районе вокруг Тосно. Предполагалось  сделать
деревянные  настилы и покрыть  их асфальтом. Дороги  уже  были  проложены до
самой  Гатчины,  а   затем  приблизились  к  фронту.  Русские,   конечно,  с
удовольствием  воспользовались  этим  и хорошими дорогами для наступления  в
январе 1944 года.
    Нам  приходилось обходиться  бревенчатыми  настилами  почти  три  года.
Бревенчатые настилы были отдельной историей! Каждый, кому приходилось по ним
ездить, может кое-что рассказать.  Несмотря на множество ответвлений, пробки
на  них были неизбежны. Ехать  вне  дорог  было  невозможно, даже далеко  за
линией фронта.  Низкорослые заболоченные леса  начинались  сразу по  левую и
правую сторону.
    В  одной  из  поездок по  этой "транспортной  сети"  я  снова
проявил  себя  с  неприглядной  стороны.  Я возвращался  с  совещания, хотел
попасть на  фронт и, как  всегда, спешил. Вдруг кто-то как ненормальный стал
сигналить позади меня.
    Я должен был съехать  на один  из  боковых путей  и  дать ему проехать,
потому  что  у  него  была  явно более  мощная [38] машина, и  он спешил еще
больше,  чем  я.  Но если бы мы  съехали на  одно  из  этих ответвлений,  то
рисковали  почти  наверняка  выбиться из  этой  сети  дорог.  Движение  было
беспрерывным,  и никто не остановился бы, чтобы позволить нам попасть на нее
обратно. Поэтому я продолжал ехать вперед, даже когда оглянулся и убедился в
том, что позади была машина со штабным флажком.
    В конце концов один из  обычных заторов заставил нас остановиться,  и я
вскоре получил увесистый "подзатыльник". Это был гауптман из штаба