нагруженные физикой…

— И химией.

— Да, и химией тоже. Которую мы не используем по-настоящему. На всякий случай 
скрестите пальцы, — добавляет шеф. — Если нам когда-нибудь и вправду 
потребуется ее использовать, то тогда придется обратиться и к психиатрии. А к 
этому время мы уже будем глубоко в заднице Господа!

Ему надо срочно идти по своим делам, и я не успел спросить, что же он хотел 
сказать этим.

За обедом Старик просто сияет. Никто не знает, что его так развеселило. Он даже 
шутит по-иному. Я не замечал прежде, чтобы он острил подобным образом. 
Последним приходит шеф.

— Ну, как обстоят дела, шеф? — довольным тоном, в котором, однако, что-то 
настораживает, интересуется командир.

— Все в порядке, господин каплей!

Командир радушно приглашает его присесть на край койки. Это подчеркнутое 
дружелюбие настораживает шефа. Он украдкой поочередно изучает лица всех 
присутствующих. Я догадываюсь, что должно произойти: проходя через пост 
управления, я заметил, как командир тайком сунул маленькую записку в руку 
дежурного по посту управления.

Через несколько минут по лодке раскатывается звон тревоги. Шефу нелегко 
подняться на ноги. На потолке начинают поворачиваться тяги, управляющие 
водозаборными клапанами. Тарелки начинают сползать по столу.

— Держитесь!

Шеф бросает на Старика испепеляющий взгляд, но ему не остается ничего другого, 
кроме как пробиваться на пост управления.

— Превосходно! Быстрый, как ласка! — смеется вдогонку ему Старик.

Переполох на посту управления укрепляет мое предчувствие, что это — не обычная 
учебная тревога. Скорее — учебная катастрофа.

Все, что было на столе, с грохотом и боем соскальзывает вперед. Я уже стою на 
тарелочных осколках.

Носовой крен лодки продолжает расти.

Второй вахтенный офицер вопросительно смотрит на командира. Но тот по-прежнему 
ведет себя, как будто происходящее его совершенно не касается.

С поста управления доносится тревожный возглас:

— Пробоина над указателем уровня воды!

Вместо того, чтобы вскочить на ноги, командир, расплывшись в улыбке, смотрит на 
второго вахтенного, пока до того наконец не доходит, что это всего лишь 
тщательно спланированное учение.

Командир с поистине дьявольским наслаждением слушает проклятия и гомон, 
доносящиеся с поста управления. Он тяжело поднимается из-за стола и 
направляется в ту сторону с осторожностью альпиниста. Отовсюду слышится звон и 
дребезжание, затем раздается оглушительный грохот. Похоже, опрокинулось что-то 
тяжелое. Теперь лодка, кажется, пытается сделать стойку на голове.

Первый вахтенный офицер смотрит угрюмо. Мы складываем ножи и вилки в кучу в 
углу кожаного дивана. Ну и разгром! Весь стол сплошь покрыт остатками обеда. 
Очень непорядочно со стороны Старика устраивать учения во время еды!

— Команда должна привыкнуть к таким ситуациям. Томми тоже не будут 
согласовывать свой распорядок дня с нашим. Практика — уже наполовину выигранная 
битва! — насмешливый тон Старика совершенно не вяжется с царящим вокруг 
беспорядком.

Слава богу! Лодка постепенно встает на ровный киль. Сейчас командир 
сосредоточен. Он приказывает оставаться на глубине семьдесят метров. Приходит 
стюард и молча наводит порядок.

Спустя четверть часа появляется шеф, промокший до нитки и еле переводящий 
дыхание. Командир одалживает ему свой подбитый мехом жилет и с подчеркнутой 
вежливостью наливает чай.