Рухнув на камни мостовой, я конвульсивно пытаюсь вспомнить слово, от которого в 
моей голове крутится только один обрывок: атро… — атро… Снова звучит вой. 
Воздушный поток от проносящихся надо мной один за другим самолетов вдавливает 
меня в землю. Атрофия, атрофия чувств!

Бомбардировщик разваливается на части в воздухе. Обломки крыльев падают вниз. 
Хвост с грохотом обрушивается позади бункера. Из-за пыли и дыма я едва могу 
дышать. Размахивая руками, я добираюсь до бетонной стены, протискиваюсь через 
щель приотворенной двери бункера, спотыкаюсь об кого-то, растянувшегося на полу,
 ударяюсь лбом, откатываюсь в сторону.

Грохот орудий звучит глуше. Я провожу рукой по лбу и вовсе не удивляюсь, ощутив 
липкую кровь. Человек рядом со мной стонет, схватившись за живот. Когда мои 
глаза привыкают к полутьме, я узнаю его: серая промасленная одежда — должно 
быть, кто-то с нашей лодки — Зейтлер.

Кто-то подхватывает меня под руки сзади и старается помочь мне подняться на 
ноги.

— Со мной все в порядке, спасибо!

Я стою, пошатываясь, с помутившимися глазами, все еще поддерживаемый человеком 
сзади. Зрение проясняется. Я могу самостоятельно держаться на ногах. И вдруг 
раздается оглушительный грохот, от которого почти лопаются мои барабанные 
перепонки. Весь бункер превращается в один сплошной, вибрирующий от удара 
барабан. Пол ходит подо мной ходуном. С крыши над первым заполненным водой 
доком — ближайшим, который я различаю — сыпятся огромные бетонные глыбы. Они 
падают в воду и на лодку, которая лежит у пирса. Внезапно сквозь отверстие в 
крыше бункера врывается ослепительный свет.

Свет! Я не верю своим глазам.

Дыра не меньше чем три на три метра. Остатки железного перекрытия с застрявшими 
в нем большими кусками бетона висят на том месте, где прежде была крыша. 
Перекрытие сдвигается с места, обрушивая вниз еще несколько бетонных плит.

Вода в доке продолжает плескаться о пирс. Бог мой, восемь метров сплошного 
бетона разнесены вдребезги! Такого прежде никогда не было. Слышны крики, 
команды. Внутри бункера начинается такая же беготня, как и снаружи.

Считалось, что крыши бункеров могут выдержать попадание любой бомбы.

Откуда вдруг столько пара?

Снаружи не стихает ожесточенная пальба и раскаты грома, словно где-то вдалеке 
разыгрался сильный шторм.

Оседает огромное облако пыли. Мой язык ощущает его удушливый меховой вкус. 
Воздуха больше не осталось. Меня сотрясает кашель. Мне приходится прислониться 
к стене, упершись лбом в руку.

Воздух! Единственное, что мне нужно — воздух! Я задыхаюсь. Я продираюсь назад, 
к бронированной двери сквозь сплошную стену из людей, отшвыриваю в сторону двух 
рабочих верфи, которые оказались у меня на пути, и протискиваюсь сквозь узкое 
отверстие. Ничего не видно, лишь черный, маслянистый дым: кто-то сможет 
записать на свой счет попадание в танкер с горючим.

Я ошибся: вся гавань в огне. Только портовые краны недвижимо встают из густых 
клубов дыма. Слышен громкий треск и непрерывный вой паровой сирены.

Я смотрю направо, в сторону шлюза. Там небо чище. Я вижу развороченные крыши 
складов, дома, превращенные бомбежкой в кучи щебня. Гнутая проволока и рваные 
полосы железа цепляются за ноги. Я едва не сваливаюсь в воронку, которую не 
заметил из-за дыма. Раненый человек с совершенно сумасшедшими глазами 
подимается с земли, хватаясь за меня. Отовсюду доносятся стоны и плач. Вокруг, 
скрытые пылью и дымом, должны быть еще сотни таких, как он.

Лодка! Что с лодкой?

Порыв ветра поднимает дымовой занавес. Я пробираюсь сквозь завязанные в узел 
рельсы, огибаю два мертвых тела, пробегаю мимо груды железа, окрашенного в 
красный цвет. Куча дымящихся камней сползает в воду передо мной. Боже, ведь это 
был пирс! А лодка? Где она? Вдруг я вижу стальную плиту, торчащую из воды 
подобно лемеху гиганского плуга — но к ней почему-то прикреплена страховочная 
сетка. Нос лодки! В воде плавают деревянные обломки. В воде? Да это ведь мазут. 
А черные фигуры, двигающиеся в нем: три — четыре — еще и еще — это все люди. 
Эти странные водные жители, барахтающиеся посреди всплывающих пузырей воздуха — 
люди с нашей лодки. А Старик? Что случилось с ним? По сцене струится полотно 
налетевшего дыма. За моей спиной раздаются крики: в мою сторону направляется 
длинная, неровная вереница солдат и докеров. Появляются два грузовика.