это возврат к старым дням, когда взятые на абордаж вражеские корабли вели за 
собой домой в качестве трофеев?

Так тихо! Занавеска напротив распахнута, впрочем, как и та, что снизу. Вокруг 
ни души. Они что — все ринулись на абордаж?

Слава богу, хоть на центральном посту остались двое. Запрокинув голову, я 
спрашиваю:

— Разрешите подняться на мостик?

— Jawohl!

Дует влажный ветер. Небо полно звезд. В темноте виднеются коренастые фигуры: 
командир, штурман, первый вахтенный офицер. Бросаю быстрый взгляд за бульверк: 
О боже! — прямо над нашей страховочной сеткой высится гигантский корабль. На 
девяноста градусах, левым бортом к нам. Залит сиянием огней от носа до кормы. 
Это пассажирский лайнер. В нем никак не меньше двенадцати тысяч 
гроссрегистровых тонн, если не больше! Стоит прямо перед нами! Лежит в дрейфе! 
Тысячи желто-белых огненных язычков отражаются на черной глади океана 
сверкающими блестками.

— Я тут уже битый час разбираюсь с ней, — ворчит Старик, не поворачивая головы.

Собачий холод. Меня всего пробирает дрожь. Штурман передает мне свой бинокль. 
Спустя две или три минуты Старик заговаривает снова:

— Мы остановили ее ровно пятьдесят пять минут назад.

Он держит свой бинокль у глаз. Штурман начинает объяснять шепотом, что 
случилось:

— Мы просигналили им нашим фонарем…

Командир перебивает его:

— Просигналили, что торпедируем их, если они используют свой радиопередатчик. 
Скорее всего, они еще не воспользовались им. И они должны были сообщить нам 
свое имя. Но корабля с таким названием нет. «Reina Victoria» — так или что-то в 
этом роде по-испански. Первый вахтенный не смог найти в справочнике такого 
корабля. Неладно что-то в датском королевстве![130 - В.Шекспир, «Гамлет».]

— А как же вся эта иллюминация? — не задумываясь, восклицаю я.

— Какая маскировка может быть лучше, чем зажечь все огни и объявить себя 
нейтральным судном?

Штурман прокашливается.

— Смешно, — говорит он между своих рук, удерживающих бинокль.

— Слишком смешно, на мой вкус, — ворчит командир. — Если бы только мы знали, 
есть ли на эту посудину запись в реестре. Я послал запрос. Сообщение было 
отправлено уже давно.

Значит, Старик все-таки послал радиограмму! Это же чертовски опасно. Неужели 
это было действительно необходимо?

— Ответа все еще нет. Может, наш передатчик вышел из строя?

Это уж слишком! Радировать — в нашем положении! Чтобы быть полностью уверенным 
в том, что они нас запеленгуют!

Кажется, Старик прочитал мои мысли, потому что он добавляет:

— Я должен быть уверен в том, что делаю!

Снова охватывает ощущение нереальности происходящего: что этот огромный 
корабль — всего лишь обман зрения, оптическая иллюзия, которая может пропасть с 
оглушительным хлопком в любую минуту — а затем раздадутся вздохи облегчения, 
смех восторженных зрителей — представление закончилось.

— Ему уже полчаса как известно, что он получит торпеду, если не вышлет к нам 
шлюпку, — говорит Старик.

Первый вахтенный офицер тоже приник к своему биноклю. Тишина. Это настоящее 
безумие: этот гигантский лайнер, возвышающийся над нашим бульверком. На нашей 
раздолбанной скорлупке не хватало только в пиратов играть! Старик совсем из ума 
выжил!