Кронштейн изгибается скобой над двумя головами, когда они оба делят между собой 
одну пару наушники. Не слышно ни единого слова.

Я медленно оборачиваюсь, чтобы взглянуть на наш стол. Моя половинка рулета 
лежит между маленькой горкой красной капусты и такой же маленькой горкой 
картошки. Внезапно все это кажется несерьезным.

— Уходят! — это голос акустика.

Кряхтенье и похрустывание суставов свидетельствуют о том, что Старик снова 
поднимается на ноги.

— Могли бы, по крайней мере, дать нам спокойно поесть, — добавляет он, снова 
втискиваясь за узкий край стола.

Едва он уселся, как акустик докладывает о новых шумах:

— На ста семидесяти градусах!

— Только все успокоилось и наладилось, — говорит Старик с сожалением в голосе и 
добавляет. — Ладно, не будем торопиться!

Он два или три раза отправляет в рот пищу. Я тоже решаю продолжить еду — правда,
 очень осторожно — чтобы случайно не стукнуть лишний раз ножом или вилкой.

Мы сидим, пытаясь проглотить отличный рулет, пока Томми проделывают свои 
акустические трюки. Такое явное вредительство с их стороны по настоящему 
огорчает Старика.

— Остыл, — неприязненно замечает он, в очередной раз набив рот. Несколько минут 
он с раздражением меряет взглядом свою порцию, затем отодвигает тарелку от себя.


Рвущиеся глубинные бомбы, да вдобавок еще и близкие шумы винтов явно действуют 
ему на нервы. Может, Томми и вправду целятся по нашему маслянистому следу? Есть 
ли какой-нибудь способ узнать, действительно ли мы оставляем его за собой?

Как здорово, что можно поспать еще пару часов! Блаженство! Вытянуться на койке, 
поджать носки, затем снова выпрямить их. В нашем нынешнем положении это может 
быть приравнено к настоящему счастью. Я вздрагиваю при мысли о том, что если бы 
не Стариково упрямство, мы могли уже давно плавали[129 - На флоте слово 
«плавать» значит барахтаться в воде после кораблекрушения. Корабли не «плавают»,
 а «ходят».] бы в воде. Хладнокровный игрок в покер знает, на что годится 
корабль, сохранивший плавучесть, пускай даже и превратившийся в развалину.

Когда я просыпаюсь, часы показывают 17.30. Очень странно — мы изменили курс на 
тридцать градусов. Стало быть, Старик снова хочет подвести нас поближе к берегу.
 Если мы будем держаться этого курса, то попадем прямиком в Лиссабон.

Как много времени прошло с той ночи, когда меня вызвали на мостик, потому что 
перед нами показался Лиссабон?

Пожалуй, прибрежная полоса воды — самое безопасное место для нас. В случае чего,
 можно выбросить лодку на отмель — может, он подумывает об этом. Возможно, что 
он предполагает поступить именно так. Но если я хоть немного его знаю, он 
сделает все возможное, чтобы избежать подобного конца.

В конце концов, мы снабжены всем необходимым. Топлива достаточно — невзирая на 
потери из-за утечки. Полный запас торпед и вдоволь провианта. Оснащенная лодка 
вовсе не похожа на посудину, которую наш Старик был бы готов покинуть.

Для перехода через Бискайский залив отправной точкой является мыс Финестерре. 
Не к нему ли он направляется?

— Приготовиться к всплытию! — команда передается из уст в уста. Так как в 
следующей каюте никто не подает признаков жизни, я встаю, иду по проходу на 
негнущихся ногах, открываю люк в носовой отсек и ору в полутьму:

— Приготовиться к всплытию!

Начинается привычный ритуал. Сейчас очередь нести вахту второй смене. 18.00. До 
конца вахты осталось всего два часа.

На посту управления толпа народу. Снова нам приходится всплывать вслепую.

— Боевая рубка чиста!

— Выровнять давление!