Лодка освободилась от пирса. Зловещий паром на маслянисто-черных водах Стикса, 
на зенитной платформе которого, за круговым ограждением мостика, стоят люди в 
кожаных доспехах. Не виден выхлопной газ, не слышно шума двигателей. Как будто 
отталкиваемая магнитом, лодка удаляется от мола.

На мостик падают маленькие букетики цветов. Вахтенные втыкают их в 
вентиляционные заглушки.

Темная полоса воды между серой сталью лодки и масляной стенкой мола продолжает 
расширяться. В толпе на пирсе возникает какое-то оживление. Кто-то продирается 
сзади, расталкивая провожающих: Томсен! Он вытягивает обе руки вверх, на его 
шее сверкает свежеполученная награда. Над вонючей водой разносится его рев:

— Хайль UA!

И снова: «Хайль UA!»

С непривычным для него безразличием Старик в ответ взмахивает сигарой.

Лодка медленно выходит в затянутую туманом внешнюю акваторию и горизонт 
расширяется. Нос направлен в открытое море.

Постепенно с поверхности воды поднимается туманная мгла. По черным стальным 
балкам крана солнце вскарабкивается выше. Его бриллиантово-красный свет 
заполняет все восточное небо. Края облаков испещрены красными пятнами. Даже на 
долю чаек достается часть великолепия. Сложив крылья, они пикируют сквозь лучи 
света почти до самой воды, чтобы в последний миг с пронзительным криком взмыть 
вверх.

Дымка полностью рассеивается, и маслянистая вода переливается в лучах солнца. 
Плавучий кран неподалеку от нас выпускает гигантское облако пара, которое 
тотчас же окрашивается в красные и оранжевые тона. По сравнению с ним даже 
красная надпись BYRRH кажется бледной.

Небо стремительно приобретает зеленовато-желтый оттенок, и облака становятся 
тусклого сизо-серого цвета.

За бортом проплывает позеленевший аварийный буй. Глядя за корму, я вижу красные 
крыши зданий, медленно скрывающиеся за отливающими желтым светом кранами.

Внезапно раздается высокий прерывистый звук. Он переходит в хриплый рокот. 
Палуба завибрировала под ногами. Грохот становится громче и переходит в 
ритмичный шум: заработали наши дизели.

Приложив руки к холодному железу бульверка мостика, я ощущаю пульс машин.

Море набегает на нас короткими порывистыми волнами, разбивающимися о цистерны 
плавучести. Нос волнореза проскальзывает рядом и исчезает позади.

Мимо проплывает транспорт, камуфлированный зеленым, серым, черным цветами.

— Около шести тысяч тонн! — замечает командир.

Вода не пенится у носа транспорта, он стоит на якоре.

Наш курс пролегает так близко от побережья, что мы можем разглядеть все детали 
пейзажа. С берега нам машут солдаты.

Мы двигаемся со скоростью медленно едущего велосипедиста.

— Приготовить верхнюю палубу к погружению! — отдает приказ командир.

Убираются кнехты, на которых крепились лини, закрепляются багры, лини и кранцы 
прячутся в полостях под решетчатыми люками. Моряки закрывают все отверстия на 
верхней палубе, убирают флагшток, разряжают и снимают пулеметы.

Первый номер придирчиво смотрит, чтобы все было сделано, как надо: при 
бесшумном подводном ходе не должны раздаваться никакие звуки. Первый вахтенный 
перепроверяет еще раз, затем докладывает командиру:

— Верхняя палуба готова к погружению!

Командир приказывает ускорить ход. Между решетками вскипает пена, и брызги 
достают до боевой рубки.

Скалистый берег скрывается позади. В его расщелинах все еще прячутся тени. 
Зенитные батареи настолько хорошо замаскированы, что я не могу обнаружить их 
даже при помощи бинокля.