— Jawohl, господин каплей!

До первого вахтенного не сразу доходит, что Старик пошутил.

Постепенно поднимается ветер, туман рассеивается, и перед нами вдруг вырастает 
скалистый утес.

— Черт подери! — говорит Старик. — Стоп машина — Стоп!

Мы подошли слишком близко.

— Будем надеяться, что там нет испанцев, — бормочет он. — Впрочем, сейчас едва 
ли подходящая погода для прогулок.

Волны, расходящиеся от нашего форштевня, улегаются. От внезапно наступившей 
тишины у меня перехватывает дыхание. Мостик начинает покачиваться. Старик 
вглядывается в бинокль, Крихбаум тоже внимательно изучает берег.

— Хорошая работа, штурман! — наконец подытоживает Старик. — Мы оказались почти 
там, куда и направлялись — разве что слегка ближе, чем хотелось бы. Так что 
давайте-ка теперь тихо и спокойно проползем ко входу в гавань и посмотрим, 
насколько там оживленное движение. Обе машины малый вперед! Курс — тридцать 
градусов!

Рулевой повторяет полученную команду.

— Глубина? — запрашивает командир.

Первый вахтенный склоняется над люком и повторяет вопрос.

— Семьдесят пять метров! — приходит снизу ответ.

— Слышны несмолкающие звуки!

Вновь наползает пелена тумана.

— Может быть, это и кстати, — замечает командир. — Вроде камуфляжного плаща. 
Смотрите лучше, как бы мы не разнесли кого на кусочки!

Мы добрались до берега на добрых два часа раньше расчетного времени.

— Лучше всего, как мне кажется, — медленно начинает Старик. — Воспользоваться 
северным проходом — под водой — потом, может, и уйдем тем же путем. Ночь 
проведем под погрузкой и уйдем до рассвета, скажем, часа в четыре. Штурман, я 
хотел бы быть около корабля-заправщика по возможности к 22.00. Шести часов 
должно хватить. Правда, нам придется прилично поторопиться с погрузкой!

Ни огней, ни ориентиров, ни входных буев. Абсолютно ничего. Даже в самых легких 
гаванях есть лоцман, который проводит каждый пароход в акваторию и из нее; 
невзирая на наиболее современные карты и наилучшую погоду на борту обязан 
присутствовать лоцман — и лишь для нас это предписание совершенно не подходит.

Снова поднимается туман.

— Ни туда и ни сюда. Лучше подождать до темноты… — слышу я Старика.

Я ухожу с мостика.

Вскоре после этого Старик приказывает погрузиться на перископную глубину.

На электродвигателях мы постепенно подкрадываемся ко входу в гавань.

Старик сидит в седле перископа в башне боевой рубки, его фуражка одета 
задом-наперед, по моде мотоциклистов прошлых лет.

— Что там за шум? — вдруг спрашивает он. Мы все прислушиваемся. Я хорошо 
различаю пронзительный, однообразный свист, заглушаемый глухими звуками, 
похожими на удары парового молота.

— Понятия не имею! — отвечает штурман.

— Странные звуки!

Старик на несколько секунд включает мотор перископа, затем останавливает его, 
чтобы наш стебелек спаржи как можно меньше высовывался над водой.

— Акустик: что там слышно на ста двадцати градусах?

— Небольшой дизель!