— Дурак останется дураком, никакие таблетки не помогут, — получает он первое 
разъяснение из какого-то гамака. А затем с нижней койки добавляют. — Такое 
создание, и все еще живет — а вот Шиллер умер!

— Бедняга, ни малейших познаний в географии! Ты, похоже, никогда не обращал 
внимания на то, как устроен Гибралтар. Пролив узкий, как щелка девственницы. 
Нам придется смазать всю посудину вазелином, чтобы проскользнуть через него.

— Это уже случалось однажды, — наконец замечает Хаген.

— О чем ты?

— Парень застрял и никак не мог вытащить свой член. Это приключилось с моим 
одноклассником. Его там зажало, как в тисках.

— Шутишь!

— Клянусь, это правда!

— И что потом?

— Ничего не помогало, так что они вызвали врача. Ему пришлось сделать даме 
укол…

Турбо, известный поборник точности, не удовлетворен рассказом:

- И как же позвать врача, если застрял в женской п…е?

На какое-то время ужасы Гибралтара перестают волновать общественность.

— Понятия не имею. Может, кричать?

— Или подождать, пока не выпадет снег.

Я обнаруживаю командира на центральном посту.

— Перемена занятий — лучший отдых, — замечаю я.

— Превосходный! — угрюмо отвечает он, потом поворачивается и пристально смотрит 
на меня. Как всегда, он жует чубук нераскуренной трубки. Мы некоторое время 
стоим друг напротив друга, как статуи, пока он не приглашает меня присесть 
рядом с ним на карточный рундук.

— Они, кажется, называют это «защита наших транспортных путей». Африка в огне, 
а нам отведена роль пожарных. Это настоящий кретинизм — перебрасывать наши 
подлодки в Средиземное море, когда их сейчас не хватает в Атлантике…

Я пробую быть ироничным:

— Вряд ли именно этим объясняется наше назначение в Средиземноморье. 
Командующий флотом, видно, дал маху…

— Непохоже, чтобы это была его идея. Все-таки он сделал все от него зависящее, 
чтобы не дать использовать нас преимущественно в качестве плавучих метеостанций.
 Каждая наша лодка должна быть задействована в боевых действиях. Для чего же 
еще создавали VII-C, как не для битвы за Атлантику?

До сего момента, как мне казалось, мы вольно бороздили океан на самостоятельном 
боевом корабле. Теперь мы не более, чем пешка в большой стратегии — пришедший 
издалека приказ развернул наш нос в сторону Испании; наши надежды на 
возвращение домой вместе со всем, что было с ними связано, рухнули…

— Хуже всего приходится шефу, — снова начинает командир, делая паузы в речи. — 
Его жена — через несколько дней она должна родить ребенка. У нас все так хорошо 
складывалось для того, чтобы он получил отпуск. Даже выход в дальний поход. Но, 
конечно, ни на что подобное мы не рассчитывали. У них нет даже своей квартиры. 
Дом полностью разбомбили, пока он был в позапрошлом походе. Сейчас они живут у 
родителей жены в Рендсбурге. Теперь он боится, как бы не случилось чего плохого.
 Его можно понять. С его женой что-то не то. Она едва не отдала богу душу во 
время предыдущих родов, а ребенок был мертворожденный.

Впервые мы обсуждаем чью-то личную жизнь. Почему Старик рассказывает мне все 
это? Это совсем на него не похоже.

Спустя час после обеда я получаю ответ на эту загадку. Старик занят заполнением 
боевого журнала, когда он замечает меня, пытающегося протиснуться мимо. Он 
останавливает меня:

— Одну минуточку! — и усаживает на свою койку. — В Виго я собираюсь отправить 
вас на берег — вас и шефа. В любом случае по окончании этого похода шеф должен