— Незамеченная неприятелем, подводная лодка может проникнуть в любой район моря,
 который выберет для ведения боевых действий. Следовательно, она наилучшим 
образом подходит для минирования непосредственно прибрежных вод противника, 
входов во вражеские гавани и устьев рек. Здесь, в ключевых местах движения 
кораблей противника, даже ограниченная грузоподъемность подводной лодки не 
умаляет ее боевую эффективность. Напротив, небольшое число поставленных мин с 
большей вероятностью приведет к успеху.

Он поднимает голову и смотрит мне в лицо:

—  «Выберет для ведения боевых действий», «с большей вероятностью приведет к 
успеху»! Вы тоже пишите таким слогом?

Вскоре он находит еще одно место, которым хочет поделиться со мной:

— Подводники любят свои боевые корабли. Подлодки в полной мере проявили свой 
дух отваги во время Первой мировой войны, и по сей день командование подводным 
флотом поддерживает на высочайшем уровне их героизм и решимость.

— Замечательные слова, Вы так не считаете?

— Ну конечно! — с фырканьем произносит Старик. — Редакция самого командования.

Чуть погодя, он встряхивает головой и начинает громко читать газетный 
заголовок:

—  «Команда «Гелиос» протягивает руки к футбольному кубку».

Он на мгновение закрывает глаза, а затем бормочет:

— А где-то люди думают, что у них большие проблемы.

Каким далеким кажется все это!

Вдруг я понимаю, что мы едва ли думаем о суше. Изредка кто-нибудь вспоминает 
свой дом. Иногда мне кажется, что мы уже годы провели в этом походе. Если бы не 
получаемые нами радиограммы, можно было бы представить, что мы — последние 
представители Homo sapiens, совершающие кругосветное путешествие.

В моей голове начинает крутиться мысль: а что, если командование тоже забыло 
про нас? Что тогда может произойти? Как далеко мы можем заплыть с теми запасами,
 что есть у нас на борту? Конечно же, у нашего корабля максимальная дальность 
действия. Но откуда взять провиант? В нашем сумрачном мирке можно устроить 
грибную ферму. Климат на лодке идеально подходит для этого: доказательством 
тому — плесень на нашем хлебе. Или мы можем разводить водяной кресс-салат. Ведь 
можно же выращивать водяной кресс при электрическом свете. Боцман наверняка 
сможет найти для него место, например, прямо под потолком в проходе. Подумать 
только, грядки кресс-салата, подвешенные на шарнирах у нас над головой.

Наконец, мы можем собирать водоросли. В них содержится много витамина С. Может 
быть, даже есть сорта, которые смогут расти у нас в трюме, используя в качестве 
удобрения машинное масло.

Воскресенье.

— Сегодня на столе должны были бы быть поджаристые булочки, — замечает шеф за 
завтраком. — Намазанные подсоленным маслом, которое слегка растекается, ибо 
булочки внутри еще теплые — только что из пекарни! И чашка горячего какао, не 
сладкого — горького — но горячего! Вот это было бы как раз то, что надо.

Шеф вдохновенно закатывает глаза и проводит рукой перед своим носом, делая жест,
 который помог бы ему лучше ощутить воображаемый аромат горячего шоколада.

— Оставьте свою ремарку для водевиля, — парирует Старик. — А теперь прошу 
подать нам на завтрак омлет из яичного порошка. Передайте командованию 
военно-морского флота, что все было очень вкусно.

Подыгрывая ему, шеф, почти не жуя, начинает поглощать, жадно глотая, пищу. Его 
адамово яблоко неистово ходит вверх-вниз, выпученные глаза прокованы к тарелке, 
стоящей перед ним на столе.

Старик доволен представлением. Но первый вахтенный офицер, демонстрирующий свою 
благонадежность даже во время еды, когда он методично, до последней крошки, 
потребляет весь отпущенный ему рацион, видимо, полагает, что это больше, нежели 
он может стерпеть. Он обводит стол взглядом, исполненным душевного страдания.

— Уберите со стола! — выкрикивает командир в сторону поста управления, и с той 
стороны является стюард вместе со своей вонючей тряпкой. Первый вахтенный 
негодующе отворачивается от него.