Выстрелил в третий раз – и на сей раз попал. Последней готовой к стрельбе 
торпедой. Дальше всё пошло по заведённому образцу. Судно остановилось и 
накренилось. Команда спустила шлюпки, быстро и без суеты, что указывало на её 
опыт в конвойных делах. Судно исчезло навсегда.

Десять минут спустя, когда мы случайно проходили над местом, где затонуло судно,
 раздался сильный подводный взрыв. Лодку подбросило, нас тоже.

«Достали нас!» – подумалось мне. Хотя как и чем, мне в голову, признаюсь, не 
приходило.

– Надеть спасательные жилеты! По местам стоять к борьбе за живучесть! – крикнул 
я, хотя сам не знаю, что это нам дало бы, если нас действительно достали.

Но тут начали поступать доклады. Ущерб, слава Богу, оказался минимальным.

Так в чём же было дело? А в том, что торпедированное судно медленно погружалось,
 и в тот момент, когда мы проходили над ним, взорвались его котлы.

У нас оставались ещё две торпеды на верхней палубе. Но мы были вынуждены 
дожидаться лучшей погоды, чтобы перегрузить их в лодку. В первую же хорошую 
ночь мы занялись этой трудоёмкой работой. Но удача, которая пока что держалась 
рядом с нами, на этот раз оставила нас. Первая торпеда была бракованной и, 
предположительно, с ней ничего нельзя было сделать в условиях лодки. А когда 
стали грузить вторую торпеду, у нас сломалось торпедопогрузочное устройство, и 
до рассвета мы занимались тем, что возвращали торпеду обратно в контейнер на 
верхней палубе.

Ну и, конечно, ещё один пароход выбрал именно это утро, чтобы попасть в моё 
поле зрения. Первую торпеду мы проверили, и, насколько мы могли судить, никакой 
надежды исправить её не было. Но я все равно подумал, что надо попытаться. 
Целью оказалось тяжело гружёное судно водоизмещением 6 000 тонн, как всегда 
вооружённое.

Условия для атаки и позиция были прекрасными, когда торпеда покинула торпедный 
аппарат. Но она не попала. Через гидрофон мы услышали, что она отклонилась 
вправо. С парохода ничего не заметили. Он шёл, делая зигзаги в мою сторону. Мне 
ничего не оставалось, кроме как дать ему уйти. В такую погоду не мог стоять 
вопрос об артиллерийской атаке.

Пасха. Мы почти шесть недель находились уже в море.

По внутренней трансляции объявили:

– Подводная лодка возвращается на базу!

Это объявление было встречено радостными возгласами.

Поскольку уже наступил апрель и айсберги заходили дальше на юг, я принял южнее 
против нашего маршрута к берегам Америки. При хорошей погоде и попутном ветре 
мы быстро продвигались к дому.

Теперь я разрешил, чтобы вдобавок к вахтенным на мостик поднимались по паре 
человек. Наконец-то можно было и уставшие ноги вытянуть. Я даже позволил себе 
позагорать и здорово обгорел!

Близилась к концу провизия, и приходилось задумываться над рационом. В основном 
каждый день шла консервированная тушёнка.

В воде было много морской растительности, нанесённой Гольфстримом из Саргассова 
моря, и медуз с белыми венчиками. Когда их захватывала струя, они 
переворачивались, и были похожи на большие светящиеся голубые стеклянные шары. 
Летающие рыбы, дельфины и киты отвлекали наше внимание от самолётов, столбов 
дыма и торпед.

Время пребывания в подводном положении тянулось непривычно долго, учитывая, что 
мы уже настроились на возвращение домой, но после этого мы шли полным ходом 
буквально на последних каплях топлива через эти опасные прибрежные воды, 
усеянные минами, а кое-где и патрулируемые вражескими подводными лодками.

20 апреля «U-71» вошла в Ла-Рошель. За восемь недель пребывания в море лодка 
без дозаправки покрыла дистанцию в 7 906 миль – 7 065 в надводном положении и 
841 – в подводном. Не понеся в походе потерь и получив лишь незначительные 
повреждения, она потопила пять судов – три танкера и два грузовых – общим 
водоизмещением 35 200 тонн.