и не мог уклониться от катера. Мы должны были поразить цель! Линднер и Пройсс 
напряженно следили за тем, что происходит у нас за кормой, наблюдая за 
светящимися точками. Я же смотрел вперед, отыскивая глазами Горцавского. Мы не 
могли уйти от него более чем на несколько сот метров.
	Теперь вокруг нас все вдруг пришло в движение. Поднялось сразу несколько 
осветительных ракет. За кормой послышался лающий звук выстрелов зенитного 
орудия. Я спросил, не нас ли обстреливают. Нет, снаряды разрывались в районе 
атакованного нами корабля. Вероятно, противник уже обнаружил наш взрывающийся 
катер. Но теперь, чтобы попасть в него до момента удара в цель, нужно было 
проявить чудеса меткости. За какие-то доли секунды стало светло как днем. На 
северо-западе, казалось, пылало небо. Линднер заметил, что там, очевидно, 
подожгли танкер. Я не поворачивался, напряженно ища глазами нашего четвертого 
товарища. На мгновенье мелькнула мысль, что пора бы уже нашему "Линзе" 
взорваться. На часы я не смотрел. Казалось, что с тех пор, как Горцавский 
спрыгнул со своего катера, прошло уже три или четыре минуты.
	Вдруг я увидел его сбоку, почти по траверзу. Мы едва не проскочили мимо. 
Он изо всех сил стремился привлечь наше внимание, так как уже давно заметил 
наше 
приближение. В этот момент Линднер и Пройсс одновременно вскрикнули. Над 
атакованным нами кораблем взметнулась молния. Даже я ее увидел, хотя и не 
смотрел в ту сторону. В эту же секунду красная и зеленая точки исчезли: наш 
"Линзе" попал в цель и разлетелся на куски от взрыва дополнительного заряда. 
Через несколько секунд раздался второй взрыв, гораздо более сильный, чем первый.
 
Это подорвался основной заряд нашего "Линзе"!
	Я уже не выпускал Горцавского из виду и, описав еще одну дугу, подошел к 
нему вплотную. Мы все уцепились за товарища и втащили его в катер. При 
незначительном волнении моря это не составило никакого труда. Промокший до 
нитки, он тем не менее сиял. Первые его слова были, что сработали мы отлично. 
Мы 
с ним согласились. Радость была велика, но настоящий спектакль только еще 
начинался.
	Мы все, наверное, с полминуты наблюдали за "нашим" кораблем. Его силуэт 
изменился. Вероятно, корабль дал крен. Огонь артиллерии усилился, но основная 
масса снарядов рвалась далеко от нас, там, где горел танкер. По всему небу 
полыхало кроваво-красное зарево, временами можно было различать языки пламени. 
Стреляли и поблизости от нас. Только теперь мы увидели сторожевые суда, 
спешившие, вероятно, к тонущему кораблю. Снова послышались разрывы глубинных 
бомб; то в одном, то в другом месте к воде тянулись нити трассирующих пуль и 
снарядов. Создавалось впечатление, что стреляют вслепую, не зная, откуда и кем 
совершено нападение. И все же наступило время уходить из зоны непосредственной 
опасности.
	Не успел я включить мотор, как луч одного из прожекторов повернул в нашу 
сторону. Сноп света сновал мимо нас, останавливался, уходил, возвращался и 
опять 
скользил назад. В горизонтальной плоскости он все время ощупывал небольшой 
сектор, не останавливаясь в нашем направлении. Видимо, мы были вне пределов 
того 
пространства, которое прожекторист мог контролировать оптическими средствами. 
Но 
теперь происходило в общем то же самое, что и в период подхода к цели: как 
только шум нашего мотора усиливался, противник замечал наше присутствие в море, 

по-видимому, с помощью звукоулавливателей. Но раз так, то уж можно было идти и 
самым полным ходом. В конце концов следовало отсюда уходить, а "ползком", на 
среднем ходу мы не успели бы вернуться на базу к рассвету. Теперь позади нас 
вела огонь артиллерия, но снаряды ложились далеко, и нас ни на минуту не 
покидало успокаивающее чувство, что противник нас не видит и не ведет по катеру 

прицельного огня.
	Мы испытывали настоящую радость, сидя в нашем "Линзе", мчавшемся на полной 
скорости и вздымавшем за кормой мощные валы, расходившиеся вправо и влево. 
Чувствовали мы себя почти в такой же безопасности, как дома, тем более что 
линия 
разрывов вражеских снарядов оставалась все дальше позади и, насколько можно 
было 
видеть, никто нас не преследовал. Лишь через 15 или 20 минут Горцавский заметил 

позади сначала одну световую точку, а потом и еще одну. В первый момент мы не 
придали этому значения. Но чем дальше мы уходили, тем упорнее огни следовали за 

нами, и казалось, что они даже увеличивались. Вскоре мы пришли к убеждению, что 

нас преследуют катера или канонерские лодки. Мы знали, что по скорости они 
превосходят наш "Линзе" и поэтому рано или поздно должны нас догнать либо, 
используя радио, направить за нами других преследователей.
	Допустить этого мы, конечно, не хотели. Я изменил курс на 90ш, так что мы 
шли теперь снова на север, в открытое море. Пройдя по новому курсу несколько 
минут самым полным ходом, мы затем прибегли к дымомаскировке, открыв один за