ким 
вермахтом наглядно продемонстрировала, какими способами намерены вести войну со 
своим «классовым врагом»604 большевики. Генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн 
вспоминал: «в первый день (22 июня – В.А.) нам пришлось познакомиться с теми 
методами, которыми велась война с советской стороны. Один из наших 
разведывательных дозоров, отрезанный врагом, был потом найден нашими войсками; 
он был весь вырезан и зверски искалечен. Мой адъютант и я много ездили по 
районам, в которых еще могли находиться части противника, и мы решили не 
отдаваться живыми в руки этого противника. Позже часто случалось, что советские 
солдаты поднимали руки, чтобы показать, что они сдаются в плен, а после того, 
как наши пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к оружию; или раненый 
симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат».605 
         Что же касается основной массы советских солдат, то, они в описываемый 
период советско-германской войны, нередко поддавались приступам слепой паники. 
После короткого танкового боя на подступах к Львову чинам дивизии Викинг не 
пришлось брать пленных. В какой бы квартал города они ни вступали, оказывалось, 
что красноармейцы отовсюду уже дезертировали. Большевики захватили с собой всех 
своих убитых и раненых, и даже свои пустые снарядные и патронные ящики. 
Приведенные в замешательство быстрым германским наступлением, красноармейцы 
мгновенно обратились в бегство, спасаясь, кто пешим порядком, кто на грузовиках,
 кто на телегах, оставляя за собой, по воспоминаниям «викингов», ужасающий 
запах гнили и разложения.

                                     Дальнейшие успехи

                                                                           И не 
остановиться, и не сменить ноги,
                                                                           
Сияют наши лица, грохочут сапоги.
                                                                                
     Владимир Высоцкий. Павшие и живые.
            
       Ни сопротивления недобитых групп советских войск, изолированных в 
изолированных «котлах» и «мешках», ни постоянные диверсии и нападения мелких 
партизанских отрядов за линией фронта не могли серьезно помешать наступлению 
танковых частей дивизии Викинг по пыльным дорогам Украины от Дубно до 
пригородов Житомира. И все это время мимо них, в противоположном направлении, 
на Запад тянулись нескончаемые колонны совестких военнопленных, сложивших 
оружие в Львовском котле. Обочины дорог, да и сами дороги, были буквально 
усеяны подбитыми танками и артиллерийскими орудиями. Петер Нейман писал в эти 
дни в своем дневнике:
       «Танки полка Викинг катят вниз по крутым дорогам, к берегам Днепра. За 
ними на полной скорости несутся бронетранспортеры с живой силой. Это настоящий 
слалом, как в горнолыжном спорте. Каждый водитель стремится во что бы то ни 
стало успеть обогнуть бесчисленные воронки от снарядов, останки техники, 
животных и людей, громоздящихся на дорогах. 
          Красные, закрепившиеся на противоположном берегу Днепра, пытаются 
оттуда всеми силами остановить неудержимое наступление наших танков и 
мотопехоты…
           Беспрерывная канонада, грохот которой разносится на многие мили; 
частая пальба зениток, используемых в качестве противотанковых орудий… Наши 
танки находятся под постоянным обстрелом. Они перегруппировываются в ожидании 
момента, когда будет наведен понтонный мост, и они смогут  начать переправу 
через Днепр…
            Что до нас, то мы, уцепившись за железные опорные стойки наших 
бронемашин, и несемся вниз к реке. Мы ждем момента, когда машины смогут 
выстроиться в линию перед тем, как открыть огонь…
             В сотне метров от нас лежит вверх колесами бронетранспортер. 
Колеса еще крутятся. Я и не заметил, как он перевернулся, загубив в своем 
падении целый взвод нашей противотанковой роты. Тридцать человек – и ни один из 
них не выжил! Раненый, с раздробленными ногами, просит нас взять его с собой. 
Но у нас нет на это времени. Земля содрогается – кажется, все вокруг 
разлетается вдребезги и развеивается, как дым… Внезапно прямо на лобовой броне 
нашей машины разрывается неприятельский снаряд. Прямое попадание! Просто чудо, 
что все мы еще живы.
             Мертвецы окружают меня со всех сторон. Ураган стальных осколков 
обрушивается на нас, выбравшихся из подбитой машины и пытющихся вытащить из нее 
на свет Божий уцелевших товарищей. Они вопят от боли. Некоторых намертво зажало 
искореженными обрывками металла. Но здесь слишком опасно. Мы все равно не 
сможеи им помочь, ибо находимся всего в полукилометре от советских батарей. 
             Внезапно я обнаруживаю пропажу моего табельного оружия – 
пистолета-пулемета МР-40. Вероятно, он оказался погребенным под обломками нашей 
машины, когда мы пытались вытащить оттуда раненых… Недолго думая, я вынимаю 
пистолет-пулемет из рук роттенфюрера, убитого осколком подле меня, чьи 
остекленевшие глаза с застывшими зрачками слепо взирают в небо, как если бы он 
специально отвел их от идущей здесь, на земле, битвы не на жизнь, а на смерть. 
Его МР-40 кажется мне необыкновенно тяжелым. Как видно, я повредил себе руку, 
когда наш бронетранспортер перевернулся.
              Я продвигаюсь вперед короткими перебежками и внезапно осознаю, 
что у меня нет патронов. Какой же я, право, олух! Через несколько минут, 
воспольз