ись еще довольно продолжительное время (хотя в годы и оккупации войны 
датское население совершенно не пострадало и пользовалось благами, о которых 
другие народы – в том числе и сами «имперские» немцы! – могли только мечтать в 
то суровое время).
    
                                                                  Норвегия

                                                                               
Злые поступки
                                                                               
Злыми зови,
                                                                               
Мсти за злое немедля.
                                                                                
     Старшая Эдда. Речи Высокого, 127.
                                
          В ходе «национальной чистки» в Норвегии перед «народными мстителями» 
во весь рост встали сразу две проблемы конституционно-правового порядка. 
Во-первых, по Уголовному кодексу  1902 года, принятому еще в период 
династической унии Норвегии со Швецией679, смертная казнь вообще не была 
предусмотрена. Во-вторых, требовалось однозначно определить политический статус 
Норвегии в период оккупации (1940-1945). На этот счет существовали, в основном, 
две точки зрения. Согласно первой Норвегия, король (английский принц и глава 
государства) и правительство которой эмигрировали в 1941 году в Англию, в 
1941-1945 годах продолжала находиться в состоянии войны с Германией. И, коль 
скоро Норвегия находилась в этот период в состоянии войны с Германской империей,
 то все виды и акты сотрудничества норвежских граждан с немцами могли 
рассматриваться как наказуемые. Если же Норвегия, согласно второй точке зрения, 
была в указанный период оккупированной страной, то ее население, согласно 
положениям Гаагской конвенции, было обязано, как и население всякой 
оккупированной страны, выполнять все требования и постановления германских 
оккупационных властей, а все норвежские административные органы и чиновники – 
были обязаны сотрудничать с германскими оккупационными властями. Третья точка 
зрения, согласно которой прогерманский режим Видкуна Квислинга, находившийся у 
власти в Норвегии в указанный период, являлся законным правопреемником 
довоенной норвежской государственной власти, Фемидой победителей к сведению не 
принималась. Большинство норвежских судов склонялось к первой точке зрения 
(поскольку она предусматривала возможность вынесения более суровых приговоров 
«коллаборационистам»). Если бы победила вторая точка зрения, наказанию 
подлежали бы только норвежские добровольцы-чины норвежской армии680 и полиции, 
сражавшиеся в составе «армии иностранного государства» (в том числе и в рядах 
Ваффен СС) с оружием в руках (когда норвежские добровольцы, в аналогичной 
ситуации, сражались на стороне Финляндии против советской агрессии в «зимней 
войне» 1939-1940 годов, военнослужащим и полицейским из их числа пришлось 
предварительно уволиться из рядов армии и полиции).              
           Преследование «коллаборационистов» в Норвегии началось сразу же 
после капитуляции германских оккупационных войск. «Предателей»681 брали прямо 
по спискам, заранее составленным активистами норвежского движения Сопротивления.
 Поскольку последним удалось своевременно захватить картотеку членов 
квислинговоской партии Нашунал Самлинг, а Норвегия – страна небольшая, дело шло 
как по маслу. 55,2 процента 92 805 норвежцев682, привлеченных к суду за 
«коллаборационизм», были членами партии НС. Все государственные чиновники и 
служащие из их числа были автоматически уволены с государственной службы (за 
исключением тех немногих из них, кто сумел доказать, что в период оккупации 
использовал свое служебное положение в интересах движения Сопротивления, 
сообщая подпольщикам секретные сведения, снабжая их поддельными служебными 
удостоверениями и т.д.). Кроме того, члены партии Нашунал Самлинг были 
приговорены к уплате в пользу норвежского государства, которому они «причинили 
ущерб своими изменническими действиями», денежных штрафов общей суммой в 70 
миллионов норвежских крон.
        46 000 представших перед судом норвежцев были признаны виновными в 
«коллаборационизме» и осуждены. 30 осужденных были приговорены к смертной казни,
 а 37 150 – к различным срокам тюремного заключения (в том числе 17 000 – к 
тюремному заключению сроком от 1 года до 5 лет). 25 180 обвиняемых добровольно 
согласились понести наказание, не доводя дела суда, ибо не сомневались, что 
будут осуждены в любом случае.
       Жертвой превосходно сдирижированного «народного гнева» пали и 50 000 
норвежских женщин и девушек, вступивших в интимные связи с военнослужащими 
германской армии. Матери детей, рожденных от немецких солдат и офицеров, были 
интернированы в особых лагерях. Известная норвежская писательница Сигрид Ундсет 
заклеймила 9000 детей, рожденных от германских оккупантов, «детьми шлюх» и 
заявила, что лучше бы им всем умереть.
       Это было, конечно, не так страшно, как в случае, приведенном в книге 
современного российского историка Бориса Соколова «Третий рейх. Мифы и 
действительность», когда советская колхозница, прижившая за 3 года сожительства 
с немецким оккупантом троих детей, после спешного отхода германских войск и 
появления красноармейских авангардов, на виду у них и всего села уложила своих 
детей в ряд на снегу и раздробила им головки камнем с криком: «Смерть немецким 
оккупантам!», но все же, все же, все же…(выражаясь словами советского поэта 
фронтовика Константина Симонова, размышляющего в одном из своих стихотворений 
про