123).   
            В-третьих, как с полным основанием отмечал еще такой 
авторитетнейший исследователь и критик фашизма и национал-социализма «справа», 
как барон Юлиус Эвола: «Возникает сильное сомнение в том, что 
национал-социалисты, начиная с самого Гитлера, по-настоящему осознавали 
значение основного партийного символа – свастики. По словам Гитлера, она 
символизировала «миссию борьбы за победу арийского человека, за триумф идеи 
созидательного труда, который всегда был и будет антисемитским»… «Поистине 
примитивное и «профаническое» толкование!» – восклицает по этому поводу барон 
Юлиус Эвола. Совершенно непонятно, каким образом древние арии могли связать 
воедино свастику, «созидательный труд» (!) и еврейство, не говоря уже о том, 
что этот символ (коловрат – В.А.) встречается не только в арийской культуре124.
Не дали внятного объяснения и левостороннему (противоположному общепринятому 
при ее использовании в значении солнечного и «полярного» знака) вращению 
национал-социалистической свастики»125. Вряд ли нацисты при этом знали, что 
«обратное (левостороннее, «лунное» – В.А.) вращение знака символизирует 
могущество, тогда как обычное (правостороннее, мужское, «солнечное» – В.А.) – 
знание. Когда свастика стала эмблемой партии, у Гитлера и его окружения напрочь 
отсутствовали знания подобного рода»126. На иллюстрациях к древнеиндийским, 
джайнистским и буддийским рукописям (как и на скульптурных и архитектурных 
памятниках в обширнейшей – от Тибета, Китая и Японии до Малайи и Индонезии – 
зоне распространения древнеиндийских культуры и искусства) в огромном изобилии 
встречаются как «лунные», так и «солнечные» свастики. А изображенная на фоне 
восходящего солнца, в обрамлении дубовых ветвей и в сочетании с коротким мечом 
(или кинжалом) острием вниз  свастика на эмблеме общества Туле была, хотя и 
левосторонней, но имела совершенно иную форму, чем гитлеровская, и дугообразно 
загнутые концы (так называемое «солнечное колесо»)127.
         В своем исследовании барон Эвола настойчиво подчеркивает следующую 
мысль: «Можно считать чистой фантазией всякое «демоническое» толкование 
гитлеризма, свойственное многим исследователям национал-социализма, которые 
считают, что обратное движение свастики является непредумышленным, но явным 
знаком демонического характера. Такой же выдумкой являются все намеки на 
«оккультную», инициатическую или контринициатическую подоплеку (мы утверждаем 
это со знанием дела). В 1918 году возникла небольшая группа Tуле Бунд128, 
выбравшая своим символом свастику и сияющий солнечный диск; однако, за 
исключением германизма, ее общий духовный уровень был не выше уровня 
англосаксонских теософов. Имелись также другие группы и авторы, как, например, 
Г(в)идо фон Лист и Ланц фон Либенфельз (также создавшие каждый свой 
«Орден»129)…и использовавшие свастику; но все эти течения были поверхностными и 
не имели никакой связи с подлинной традицией, в них царили путаница понятий и 
разнообразные личные заблуждения».130
         Таким образом, использование германскими национал-социалистами 
свастики-коловрата было обусловлено исключительно пропагандистскими и 
эстетическими мотивами, так что поиски в этой сфере каких-то злокозненных 
«тайных умыслов» представляются нам совершенно бессмысленными. И уж совершенно 
нелепо в этом смысле звучит «интерпретация» свастики неофрейдистом Вильгельмом 
Рейхом (Райхом), утверждавшим, что этот символ якобы «действует на подсознание 
как обозначение двух человеческих тел во время полового акта»131. Последователи 
Рейха (которого, к слову сказать, судили в США за шарлатанство и оскорбление 
властей, приговорив к тюремному заключению)132 договорились до того, что 
объясняли успех НСДАП тем, что национал-социалисты, в качестве партийного 
приветствия, вскидывали правую руку ладонью вперед и вверх (что, якобы, 
символизировало эрекцию и, тем самым, присущую их движению мощную потенцию!), а 
их основные политические оппоненты – социал-демократы использовали в качестве 
эмблемы созданного ими объединения «Железный фронт» три вписанные в красный 
круг белых стрелы без оперения, направленные по диагонали остриями вниз, что, 
якобы, символизировало импотенцию, и, соответьственно, политическое бессилие 
СДПГ и ее союзников)! 
         Так же прозаично, как и использование свастики германскими 
национал-социалистами, объясняется, между прочим, и выбор ими коричневого цвета 
для своей партийной униформы. Просто нацистам (да, кстати, и не только им, но и 
членам праворадикальной организации Гергарда Россбаха, а также – что выглядит 
просто курьезом – «сионистам-ревизионистам» Владимира-Зеева Жаботинского133!) в 
свое время удалось купить по недорогой цене большую партию «бросового товара» – 
рубах светло-коричневого (а точнее – светло-табачного) защитного «тропического» 
цвета, предназначенных для обмундирования германских «охранных (колониальных) 
войск» в африканских и азиатских колониях Второго рейха, оказавшихся 
невостребованными после утраты Германией своих заморских владений в результате 
проигрыша Первой мировой войны. Лишь позднее, задним числом, партийными 
идеологами было придумано объяснение (впрочем, вполне удачное) коричневого 
цвета нацистской униформы как символизирующего почву (как мы помним, лозунг 
верности «крови и почве» – «блут унд боден»134 получил в НСДАП широкое 
распространение, с легкой руки «Имперского крестьянского вождя» Рихарда 
Вальтера Дарре). Вероятно, именно поэтому Гитлер вообще ничего не пишет в «Моей 
борьбе» о партийной «коричневой» рубашке, хотя уделяет немало места теме выбора 
партийного знамени и партийной эмблемы.     
          Впервые свастика появилась на партийном знамени национал-социалистов 
(все еще являвшихся в описываемый период мелкой региональной партией, 
ограниченной рамками Баварии) летом 1920 года в столице Баварии – Мюнхене. 
Окончательные пропорции и форму национал-социалистической свастики определил 
сам Ад