цу и норвежец по матери. Он крикнул Иванам на их родном языке, чтобы они 
поднимали руки вверх и выходили сдаваться. Некоторые красные выскочили из 
траншей и побежали в сторону города. Но не ушли от наших тяжелых пулеметов. Это 
была настоящая бойня, кровавая баня.
      Но не все предпочли получить пулю в спину. Многие предпочли сдаться. Мне 
особенно запомнилось пятеро из числа тех, которые сдались. Вид у них был крайне 
истощенный. Один из них был, верятно, комиссаром – мне бросилась в глаза 
красная пятиконечная звезда с серпом и молотом у него на шапке. Так этот тип 
при виде нас сорвал с шапки звезду, швырнул ее на землю и начал топтать ее 
своими сапожищами, как бешеный. Двое других шли под конвоем одного нашего 
норвежца. Норвежец достал немного табаку, чтобы скрутить себе сигеретку. 
Русские пленные смотрели на табак такими голодными глазами, будто сто лет не 
курили. Зато у них в вещмешках нашлось немного сала. И тогда было заключено 
«джентльменское соглашение» – немного табака в обмен на сало. Ну и, конечно, 
пленным пришлось расстаться со своими резиновыми сапогами. Их отконвоировали в 
тыл.
      Любопытство заставило меня пойти осмотреть советские траншеи после боя. 
Но как только я двинулся по направлению к окопам, прогремел сильный взрыв, 
подбросивший меня в воздух. Это была либо мина, либо неразорвавшаяся авиабомба. 
Я лежал на земле, но был в полном сознании. Во всяком случае, я мог ясно 
различить, что моя правая ступня оторвана и болтается буквально «на ниточке». 
Подоспевшие санитары кое-как привязали оторванную ступню к ноге и отнесли меня 
в ротную медсанчасть, где мне была оказана первая медицинская помощь. Потом мне 
пришлось сменить несколько госпиталей в Прибалтике и в Германии, где мне 
сделали в общей сложности шесть операций. Так для меня закончилась война. В 
заключение могу сказать следующее. Всякое, конечно, пришлось пережить за время 
службы, но даже в самых сложных ситуациях медицинское обслуживание в германской 
армии было на высоте».


                                            Грязь, жара и комары
                                                                         
                                                                           
Взлетали враны
                                                                           На 
тел курганы. 
                                                                                
  Эгиль Скалагримссон. Выкуп головы.

       Несмотря на свое «нордическое», то есть северное, происхождение чинов 
легиона СС «Норвегия», принимавших участия в военных действиях на территории 
Советского Союза, «сыны Севера» страдали от холода в своей германской военной 
форме, не приспособленной к суровым условиям русской зимы (в отсутствие 
омывающего берега Норвегии теплого течения – Гольфстрима), хотя и не в такой 
мере, как их соратники по вермахту и Ваффен СС родом из регионов с более 
умеренным климатом. И никакая военная подготовка в учебных лагерях на 
территории рейха не смогла подготовить молодых добровольцев СС к трескучим 
морозам на Восточном фронте, где многие недостаточно тепло одетые «викинги» 
пострадали от обморожений.
       Как уже упоминалось выше, в конце февраля 1942 года все добровольцы  
Норвежского легиона СС были сведены в одну часть и переброшены на Ленинградский 
фронт, куда норвежцев доставили по воздуху, на транспортных самолетах Юнкерс-52.
 Норвежцам было приказано удерживать участок фронта, простиравшийся до 
Лажожского озера, на котором уже держали оборону латышские легионеры СС, 
фламандские батальоны и добровольческая испанская пехотная Синяя дивизия 
(Division Azul). Вероятно, одной из причин переброски норвежских добровольцев 
на Ленинградский фронт заключалась в их способности лучше других переносить 
зимние холода. Но, кроме холодов, им пришлось столкнуться и с другими врагами. 
Каждый день происходили поединки между снайперами и схватки между 
разведывательными группами.
        В первой наступательной операции приняла участие штурмовая группа, 
состоявшая из дюжины норвежцев. Эти бойцы атаковали по принципу «бей и беги» в 
районе разрушенного городка Кишкино на Неве. Оттуда в хороший бинокль были 
видны предместья Ленинграда. После временного отвода норвежцев в тыл и 
недолгого пребывания в резерве в районе Константиновки, они вновь вернулись на 
передовую. Норвежцам была поставлена задача овладеть высотой 66 и городом 
Пулково. 4-я рота под командованием гауптштурмфюрера (капитана) Берга постоянно 
перестреливалась с неприятелем.   
        Норвежцам постоянно угрожала опасность неожиданной атаки советских 
войск, которые по всем признакам усиленно готовились к ней. Норвежцы были 
недостаточно знакомы с местностью. Поэтому было принято решение выслать вперед 
разведывательную группу. Но это решение обернулось катастрофой. Разведгруппа 
угодила на поле, буквально нашпигованное советскими минами. Гауптштурмфюрер 
Берг был разорван миной на куски. Многие из его «викингов» также подорвались на 
минах, а уцелевшие были легко уничтожены огнем советской артиллерии.
           Как это часто случалось в ходе наступления на Востоке, перемена 
погоды чаще шла во вред немцам, чем их противникам. С наступлением лета 
присущий (или приписывавшийся) норвежцам талант выживать в условиях суровой 
русской зимы потерял всякое значение. На смену холодам пришли новые испытания – 
сплошное море грязи между осажденным Ленинградом и рекой с колдовским названием