боевых заданий, Фибиг вынужден заявить, что у него не хватает машин для того, 
чтобы доставлять в котел по воздуху требуемый тоннаж. Генерал сам оказался в 
неприятном положении. 11 декабря он прилетел в котел и обещал Паулюсу и Шмидту, 
что сделает все, что в человеческих силах, чтобы помочь тяжко бедствующей 6-й 
армии. Но дело не только в нехватке самолетов. Порой сильный мороз, поднявшаяся 
метель и густой туман почти парализуют воздушное сообщение. В результате до сих 
пор не было ни одного дня, когда бы удалось доставить хоть четверть нужного 
тоннажа. Вероятно, в ближайшие дни мы будем вынуждены еще уменьшить хлебный 
паек, который в конце ноября был установлен в размере 200 граммов на день.




Меня терзают сомнения


— Я еще в Морозовске узнал, что многие дивизии во время бегства потеряли все 
свои склады продовольствия и даже полевые кухни и уже не первый день голодают.

— Так и есть. Поэтому Паулюс тотчас же после своего прибытия в котел приказал 
всем частям точно взять на учет запасы продовольствия, обмундирования, 
боеприпасов и горючего и доложить, сколько имеется в наличии. Квартирмейстерам 
и интендантам приказано позаботиться о равномерном распределении. Не знаю, все 
ли честно и правдиво доложили, каковы запасы. Мы не имели возможности проверить 
донесения.

— Следовательно, мы должны признать, что большинство солдат находящейся в котле 
армии уже много дней голодают. Чем меньше число прибывающих самолетов, тем 
быстрее растет ежесуточно недостача продовольствия. Где же выход, Эльхлепп?

— Выход заключается в бесперебойном, возможно большем снабжении по воздуху и в 
успехе наступления армии Гота.

— В реальность воздушного моста мы оба не верим. Мне представляется также 
весьма сомнительным, чтобы деблокирующей армии Гота удалось перебросить к нам 
наземный мост. Ваш оптимизм делает вам честь, дорогой мой. Но может быть, мы 
поддаемся гибельному самообману?

— Конечно, оба моих предположения еще находятся под большим вопросом. Но ведь и 
мы не сидим сложа руки. Хотя Гитлер приказал удерживать Сталинград, нами 
проведены все подготовительные мероприятия для того, чтобы суметь в самые 
ближайшие дни пробиться навстречу армии Гота. Мы не должны терять веру в успех.

Генштабист полковник Эльхлепп принадлежал к тем десяткам тысяч офицеров и 
солдат, которые искренне верили в авторитет начальства. В основе их послушания 
лежало доверие к верховному командованию, они были готовы рисковать своей 
жизнью ради него, будучи при этом твердо убеждены, что оно со своей стороны 
оправдывает доверие тем, что его поступки и решения проникнуты чувством высокой 
ответственности. Доверие в ответ на ответственность, ответственность в ответ на 
доверие — такова была формула солдатского мышления и поведения. Большинство из 
нас было воспитано в этом духе, так мы жили и сражались. Но как же быть, если 
верховное руководство злоупотребляло нашим доверием, если оно по каким-то 
причинам, может быть даже по легкомыслию, пренебрегло лежащей на нем 
ответственностью?

Меня терзали сомнения. Эта естественная вера, непоколебимое доверие к 
командованию вермахта были во мне основательно подорваны. Формула «Доверие в 
ответ на ответственность, ответственность в ответ на доверие» показалась мне 
спорной, упрощенной, даже наивной в свете горького опыта последних недель. Не 
прав ли все же генерал фон Зейдлиц? Но пока что надо было разобраться в других 
делах.

— Еще один вопрос, Эльхлепп. Можем ли мы как должно заботиться о раненых и 
больных, особенно о тяжелораненых?

— К сожалению, нет. Как вы знаете, все крупные госпитали расположены к западу 
от Дона. Около города и в степи размещено лишь несколько небольших полевых 
госпиталей. Они давно переполнены, хотя мы каждую машину, летящую в обратный 
рейс, полностью загружаем тяжелоранеными. Но ведь дело не только в недостатке 
места, прежде всего не хватает перевязочного материала, наркотических средств, 
медикаментов, хирургических инструментов. Пополнение ничтожно. Врачи и 
медицинский персонал перегружены, все чаще и они валятся с ног. Начальник 
санитарной службы или квартирмейстер могут вам рассказать о подлинных трагедиях.


После беседы с начальником оперативного отдела я стал осведомленнее, но отнюдь 
не спокойнее. Я отправился к себе — в убежище командующего армией. Текущей 
почты было немного. Пока я давал распоряжения обер-фельдфебелю Кюпперу, 
открылась дверь и вошел Паулюс.