снова тщательно продумали все намеченные мероприятия. Я просто не могу поверить,
 что верховное командование по легкомыслию подвергает смертельному риску армию 
из 22 дивизий. Меня, однако, тревожит, что армия Гота не была усилена хотя бы 
одним батальоном, а мы по-прежнему должны здесь выжидать. Как солдат, я всегда 
буду соблюдать приказы высших командных инстанций. Но, кроме этого, я хотел бы 
и их понимать. Откровенно говоря, последнее время мне это иногда плохо удается. 
Я относился к Манштейну с величайшим доверием. Но разве это не просто смешно, 
когда фельдмаршал при таком отчаянном положении отделывается стереотипными 
ссылками на фюрера: фюрер то-то и то-то приказал! Не следовало ли ему 
действовать гораздо более согласованно со штабом нашей армии? Прочтите еще вот 
это.




«Сталинградская крепость»


Полковник показал мне несколько радиограмм из ставки Гитлера. По штампам можно 
было определить, что они поступили непосредственно после возникновения котла. 
Трудно было поверить тому, что там было написано: отныне 6-я армия именуется 
«Сталинградской крепостью».

Эльхлепп заметил озадаченное выражение моего лица.

— Что? Вы удивлены? Теперь вы по крайней мере знаете, где вы находитесь. В 
«Сталинградской крепости».

— Если бы я сам этого не прочел, я заподозрил бы, что вы меня хотели разыграть. 
«Сталинградская крепость». Что говорят об этой бессмыслице Паулюс, Шмидт и 
другие генералы?

— То же, что и вы, — бессмыслица. Понятие «крепость» неприменимо даже к 
территории города. Ведь даже там нет единой сети коммуникаций. Там же нет ни 
бомбоубежищ, ни долговременных бронированных укреплений, ни подземных ходов, ни 
заграждений. Развалины домов и подвалы могут лишь служить укрытием от осколков 
снарядов или от непогоды. Не может быть и речи о создании каких-либо запасов на 
длительный срок. Впрочем, вы все это знаете по собственному опыту.

— А как обстоит дело на новых участках фронта — западном и южном, Эльхлепп?

— Тут уж наименование «крепость» звучит просто как издевательство. Там нет ни 
окопов, ни убежищ, одни норы, кое-где выкопанные ночью в совершенно промерзшей 
и покрытой снегом земле. Снежные ямы. Они служат нашим солдатам боевой позицией 
и местом отдыха, немного защищают их от пронизывающего степного ветра. Это все. 
Более сильная атака русских — и наши изголодавшиеся, полузамерзшие и 
переутомленные солдаты не удержат своих позиций. Все это, — заключил начальник 
оперативного отдела, — нечто такое, что мне трудно одобрить. Но в конце концов 
мы ведь солдаты и знаем, что такое приказ.

Уже было поздно. Я пожал Эльхлеппу на прощание руку. По дороге ледяной норд-ост 
хлестал мне в лицо, проник сквозь одежду. Вдали слышались разрывы снарядов. На 
шоссе Питомник — Сталинград громыхали машины. В воздухе раздавалось гуденье 
нескольких «юн-керсов-52» или «хейнкелей-111», доставивших нам, к сожалению, 
лишь ничтожную долю того, что было необходимо, чтобы жить и сражаться.

В эту мою первую ночь в котле, ночь на 13 декабря, я долго беспокойно ворочался 
на соломенном тюфяке и поднялся, когда еще было темно. Ординарцы уже готовили 
скудный завтрак. На этот раз было на ломоть хлеба больше обычного — ведь я 
привез из Морозовска несколько буханок. Я сидел за столом вместе с генералом 
Паулюсом. Перед каждым из нас стояла чашка горячего черного кофе. Медленно 
жевали мы три куска солдатского хлеба, которые нам причитались. Взгляд Паулюса 
был устремлен на оперативную карту, висевшую на стене.

Линия фронта в месте глубокого прорыва Западнее Дона была обозначена в 
соответствии с мною сообщенными данными. От Котельникова были проведены три 
жирные синие стрелы в северном направлении.

— Получены новые известия относительно армии Гота, господин генерал? — спросил 
я.

— Как мне сообщил Шмидт по телефону, операция протекает в соответствии с планом.
 Со вчерашнего дня мы имеем коротковолновую связь с группой армий «Дон», так 
что можем получать более свежую информацию, чем раньше. Но пока я настроен еще 
не слишком оптимистически. Из вашего вчерашнего доклада видно, что обстановка 
вне котла серьезнее, чем я думал. Взгляните на карту, 8-й итальянской армии 
создана угроза и с фланга и с тыла. А для того чтобы обеспечить оборону на 
широком фронте в месте прорыва, фактически имеются лишь боевые группы. Если 
противник снова перейдет в наступление, произойдет катастрофа еще большая, чем 
сейчас.