Если не считать неприятных впечатлений в связи с прискорбным эпизодом из 
деятельности военной бюрократии, я радовался, что снова оказался вместе с 
Паулюсом. Он принял меня чрезвычайно сердечно. Уже при первом внимательном 
взгляде я мог заметить, как его измучило катастрофическое положение армии. 
Нервное подергивание лица, казалось, почти не прекращается. Он сгорбился еще 
больше. В его речах слышалось горькое разочарование. Он был недоволен собой и 
своими действиями. Только что вернувшись после поездки на западный участок 
котла, где шли особенно тяжелые бои, усталый и измученный, он только спросил 
меня, где я поселился. Когда я ему сказал, что до сих пор еще не получил 
никаких указаний от начальника штаба, он предложил мне сначала оглядеться и 
явиться к нему снова к 16 часам. Он добавил, что в ближайшие дни у меня будет 
много работы. За последние три недели не были подготовлены ни представления к 
наградам, ни приказы о повышении в чинах. Поэтому он меня и вызвал.

Я снова вышел на воздух. Немногие убежища штаба армии были расположены в 
открытой степи, наполовину над землей, наполовину под землей. Ни одного дерева, 
ни одного куста, которые служили бы прикрытием. Стоянка всех машин находилась 
на расстоянии нескольких сот метров. Обер-лейтенант Циммерман рассказал мне, 
что здесь раньше был командный пункт 295-й пехотной дивизии. Вокруг были 
расположены другие бункера, вдоль и поперек соединенные дорогами для транспорта 
и тропинками. Найду ли я дорогу в этом лабиринте?

Сначала я должен был явиться к генерал-майору Шмидту. Его убежище было 
расположено рядом с бункером командующего.

— Разрешите спросить, господин генерал, где размещен мой отдел?

— Здесь у нас не было места для вас. Ваши писари находятся примерно в километре 
отсюда. Обер-лейтенант Шатц вас туда проводит.

Вместе с ординарцем Шмидта я с трудом шел по глубокому снегу — 10 минут, 15 
минут. Наконец мы оказались перед входом в землянку. Дым валил из полуоткрытой 
двери.

Войдя, я сначала вообще ничего не увидел. В убежище не было окон. Маленькая 
времянка дымила изо всех своих щелей. Только постепенно я разглядел фигуры 
обер-фельдфебеля Кюппера и обер-ефрейтора Аша. Оба обрадовались, увидев меня. Я 
задыхался от дыма, слезы текли из глаз, я закашлялся. Я не мог больше дышать и 
был вынужден вместе с обоими сотрудниками выйти на воздух.

— Здесь вы никак не сможете жить, господин полковник. Мы вдвоем с трудом 
помещаемся в норе размером в три квадратных метра. На маленьких столиках нельзя 
даже поставить пишущую машинку. Не может быть и речи о настоящей работе. Мы 
вынуждены открывать дверь, иначе ничего не видно, но тогда от холода коченеют и 
совсем не сгибаются пальцы.

— Ну-ну, — возразил я, — не надо сразу падать духом. Как-нибудь мы все это 
наладим.

Дым немного рассеялся, так что я мог внимательнее разглядеть убежище. Вдоль 
длинной стены были установлены деревянные нары, одна над другой, на них лежало 
несколько одеял. Еще одну кровать здесь нельзя было поставить. Земляной пол 
промерз. Когда я зажег сигарету, при свете спички засверкали на стенах 
кристаллики льда.

Нет, в этой норе действительно не могли поселиться три человека. Нам нужно было 
другое убежище. С этим согласился и генерал Шмидт, когда я ему все наглядно 
описал. Я должен был временно поселиться в бункере генерала Паулюса; для моих 
сотрудников освободили небольшое помещение в убежище оперативного отдела.

Между тем шел четвертый час дня, пора было идти к Паулюсу. Хотя за последние 
три-четыре дня я уже узнал от генерала фон Габленца и полковника Баадера 
кое-что о положении в котле, меня волновала уйма еще неясных вопросов. Но 
сначала задавал вопросы Паулюс. Его интересовало в первую очередь положение вне 
котла.

— Как же обстоит дело на нижнем Чире и севернее Морозовска? Какая задача была 
поставлена перед вашей боевой группой, Адам?

Я подробно рассказал о развитии событий с 22 ноября по 10 декабря и закончил 
следующим образом:

— Группа армий требовала от меня, чтобы я при всех обстоятельствах удержал 
плацдарм восточнее Верхне-Чирской, чтобы облегчить отход 6-й армии на запад или 
соответственно на юго-восток. Солдаты и офицеры боевой группы были весьма 
разочарованы, когда узнали, что армия заняла круговую оборону и не предприняла 
никаких мер для того, чтобы разорвать кольцо окружения. И я ежедневно ждал, что 
армия станет пробиваться на юго-запад. Последние дни солдаты часто спрашивали