Перед нами лежала карта. На ней были нанесены последние данные оперативной 
сводки. Паулюс поговорил по телефону с начальником штаба о ходатайстве генерала 
Гейтца, чтобы южнее Харькова были использованы для противотанковой обороны 
зенитные пушки калибра 8,8. Начальник штаба информировал командующего об 
обстановке на других участках фронта армии. Я слушал рассеянно. Наш разговор с 
Паулюсом не слишком способствовал моему душевному равновесию.

Я мысленно восстанавливал перед собой сегодняшние события. Кое-кто из строевых 
офицеров был настроен мрачно. У многих солдат не осталось и следа от прежнего 
подъема, от веры в победу, воодушевлявшей их в первый год войны. Достоверно 
было одно: Гитлер и Главное командование сухопутных сил сознательно или 
невольно лгали, когда бахвалились перед всем миром, что Красная Армия разбита. 
Разбитая армия не может без передышки атаковать в разных местах посреди зимы.

Но к чему эти сомнения? Вот кончится зима, тогда дело пойдет на лад. Так 
убеждал я самого себя. Однако в ту ночь мне долго не спалось.

На другой день мы побывали в дислоцированных в Харькове штабах XVII армейского 
и XXXX танкового корпусов. С командиром танкового корпуса, генералом танковых 
войск Штумме, я встретился здесь впервые; в армии ему дали шутливое прозвище 
«шаровая молния». Кличка эта очень подходила к маленькому, толстому, живому как 
ртуть генералу. Его танковые дивизии оттеснили противника, который прорвался 
было в наши позиции на северо-востоке от Харькова. Понравился мне Паулюс и 
здесь, в беседе с командирами корпусов и начальниками штабов. Он не кичился 
своим высоким званием, а старался убедить подчиненных в правильности своей 
точки зрения. Его манера держаться произвела благоприятное впечатление и на 
генералов. Я с удовольствием заметил, что они отнеслись к командующему с 
должным уважением.




Страшное зрелище в Белгороде


Через два дня мы выехали в Белгород, в XXIX армейский корпус. Я радовался 
предстоящему свиданию с начальником штаба полковником фон Бехтольсгеймом. Мне 
довелось много месяцев работать с ним в штабе XXIII армейского корпуса. Паулюс 
тоже знал его довольно близко. Во время польской и французской кампаний 
Бехтольсгейм был начальником оперативного отдела 6-й армии.

Мы уже подъезжали к городу, когда Паулюс показал направо и сказал:

— Смотрите, здесь шоссе, играющее такую жизненно важную роль для снабжения 
войск в районе Белгорода, почти не пострадало. Вы знаете, что 294-я пехотная 
дивизия оказала лишь слабое сопротивление атакующему противнику; часть ее, 
спасаясь бегством, отступила туда, вот до той небольшой возвышенности. 
Восстановить прежнее положение удалось только при поддержке наших танков.

Вскоре мы прибыли в Белгород. И тут в центре города перед нами внезапно 
открылась страшная картина. Меня охватил ужас. Посреди большой площади стояла 
виселица. На ней раскачивались трупы людей в штатской одежде. Паулюс побледнел. 
Глаза этого обычно спокойного человека выражали глубокое возмущение. Он гневно 
воскликнул:

— Да как они смеют делать свое преступление публичным зрелищем! Я же отменил 
приказ Рейхенау, как только приступил к своим обязанностям!

Я очень хорошо помнил этот приказ Рейхенау. Это произошло в ноябре 1941 года. Я 
был переведен в штаб 6-й армии и направлен к месту своего назначения. Мне сразу 
стало ясно, какой царит здесь дух. Прямо на лестничной площадке у входа в 
оперативный отдел висело большое объявление с текстом этого приказа, имевшего 
следующий заголовок: «О поведении войск в оккупированных странах Восточной 
Европы» и подпись: «фон Рейхенау, генерал-фельдмаршал». То, чего требовал 
приказ от военнослужащих, было чудовищно. Он призывал к поголовному убийству 
русского населения, включая женщин и детей. Это уже не имело ничего общего с 
методами ведения войны в моем понимании. Приказ Рейхенау превзошел даже «приказ 
о комиссарах», согласно которому предписывалось с политическими комиссарами 
Советской Армии обращаться не как с солдатами или военнопленными, а требовалось 
изолировать их и сразу же поголовно истреблять.[13 - «Приказ о комиссарах» был 
издан 6 июня 1941 г. главной ставкой как «совершенно секретный документ, 
пересылавшийся только через офицеров»; он назывался «директивой об обращении с 
политическими комиссарами».] Что осталось от Гаагской конвенции!

Приняв командование 6-й армией, Паулюс отменил приказ Рейхенау. Тем не менее в 
Белгороде стояла виселица.

Командир корпуса фон Обстфельдер и полковник генерального штаба фон 
Бехтольсгейм ждали нас у входа в свою штаб-квартиру. Паулюс спросил