сведения армии. Это могло бы вызвать панику или по меньшей мере ослабить 
сопротивление. Однако штабы корпусов уже занимаются этим вопросом. Впрочем, вам 
должно быть ясно, что цель подписанных мною приказов — вывести армию из 
угрожающего окружения.

Мы подошли к убежищу командующего. Я простился и вернулся к себе. 
Обер-фельдфебель Кюппер бодрствовал. Другие писари уже спали.

— Так, Кюппер, мы можем сразу взяться за работу.

— У меня все в порядке, господин полковник.

— Вам это только кажется. Не удивляйтесь. Надо подготовить для уничтожения все 
ненужные документы, особенно секретные дела командования. Остальное упаковать. 
Штаб переходит завтра в Нижне-Чирскую.

— Вот как, значит, обстоят дела. Вчера я много всякого наслышался от связных 
мотоциклистов из корпусов. Мотоциклист из XI армейского корпуса говорил, что 
русские смяли румын и быстро продвигаются на юг. Я решил, что это очередная 
выдумка. Когда же я примерно через час узнал, что вы все еще у начштаба, я 
заподозрил что-то неладное. Вот почему я все еще на ногах. Дело плохо, если мы 
сжигаем документы.

— Без паники, Кюппер. Пока речь идет о мерах предосторожности. Посмотрим, что 
принесет сегодняшний день. Пусть писари поспят. Мы сами все сделаем.

Обер-фельдфебель вытащил из-под койки два стальных сундука с секретными делами 
и стал передавать мне один документ за другим.

Я их сложил в две кипы: документы, которые в случае опасности надлежало 
уничтожить, и менее секретные, такие как представления к наградам, распоряжения 
об отпусках и т. п. После этого каждая груда бумаг была в отдельности 
перевязана и положена обратно в сундуки. Когда мы закончили работу, уже 
занялась заря.

— Теперь поспите немного, Кюппер. Я пойду к себе, умоюсь и побреюсь. В 8 часов 
самое позднее я буду снова здесь.




Удар с юга


Через полчаса, когда я еще брился, зазвонил телефон. Телефонист сообщил:

— У аппарата начальник оперативного отдела, господин полковник.

«Что еще могло случиться?» — думал я, поднося трубку к уху.

— Немедленно приходите к начальнику штаба! Генерал Паулюс уже здесь, — услышал 
я голос Эльхлеппа на другом конце провода.

Быстро побрившись, я направился в оперативный отдел. На улице резкий ветер 
обжигал лицо, пронизывал насквозь. Пушинки снега садились на сукно шинели или 
таяли на щеках и подбородке. В комнате Шмидта от большой беленой печки, какие 
бывают в крестьянских избах, шло приятное тепло. Командующий армией вместе с 
начальником штаба, начальниками оперативного и разведывательного отделов стоял 
перед картой, висевшей на стене. Шел разбор новой обстановки. С напряженным 
вниманием следил я за тем, как наносятся последние данные на карту.

В районе действий 4-й танковой армии была проведена жирная красная стрела, 
прорезавшая в центре передний край. Советская Армия вступила в бой и на южном 
направлении.[45 - 20 ноября 1942 г. с плацдарма в районе Сарпинских озер 
нанесли удар войска Сталинградского фронта (командующий генерал А. И. Еременко).
 Утро было туманным, поэтому армии фронта переходили в наступление не 
одновременно, а по мере того как туман на их участках рассеивался. В 8 часов 30 
минут после артиллерийской подготовки перешла в наступление 51-я армия генерала 
Н. И. Труфанова, спустя два часа — 57-я генерала Ф. И. Толбухина, а затем 64-я 
генерала М. С. Шумилова. Враг также оказал отчаянное сопротивление, но в первый 
же день оборона была прорвана. Для развития прорыва были введены 13-й, 4-й 
механизированные и 4-й кавалерийский корпуса. Наращивая темп продвижения, они 
быстро охватывали с юга 4-ю танковую и 6-ю полевую армии врага. В авангарде в 
направлении Калач — Советский, навстречу танкистам Юго-Западного фронта, 
двигался 4-й мехкорпус генерала В. Т. Вольского. (Великая Отечественная война 
Советского Союза, 1941–1945. Краткая история, М., 1965, стр. 213.)]

Паулюс подвел итоги:

— Сегодня рано утром после сильной артиллерийской подготовки противник атаковал