— Паулюс беседовал с саперами. Все подготовлено. Как только мы отбросим 
противника на противоположном берегу, саперы тотчас же начнут наводить 
переправу. До того как мост будет готов, противотанковые части и артиллерия 
двинутся вслед за пехотой на понтонах. Артиллерийские наблюдатели пойдут вместе 
с первым наступающим эшелоном. Мы думаем, что все должно пойти хорошо и сильное 
сопротивление противника будет сломлено.

Я знал Брейтгаупта лет шесть или восемь; уверенный в себе, оптимистичный, он не 
пугался и самой трудной задачи.

— Как настроение в войсках, Брейтгаупт?

— Ах вот что вас беспокоит! Этот же вопрос задал мне и Паулюс. Что вам сказать? 
Вы ведь хотите побывать еще в полку Абрагама, там вы сами увидите, каково 
настроение. Мы довольны солдатами.

Мне пора было ехать к Абрагаму; я хотел поспеть на наш командный пункт еще до 
наступления темноты. Простившись с Роденбургом и Брейтгауптом, я отправился в 
путь, но одна мысль не давала мне покоя: сойдет ли все так гладко, как 
предполагают Роденбург и Брейтгаупт? Конечно, Брейтгаупт дельный человек. Но 
противник знает, что его ждет. Он, наверное, не бездействовал. Меня сопровождал 
связной полка, прикомандированный к штабу дивизии, — живой юноша с блестящими 
глазами. Я спросил его:

— Ну, как обстоят дела у вас в полку?

— Мы надеемся, — ответил с готовностью солдат, — что сейчас все пойдет полным 
ходом и мы наконец попадем в Сталинград. Помотались мы по степи достаточно и 
радуемся, что нас ожидает длительный отдых. Всем надоела степь. Здесь ведь и 
жилья настоящего не найти. Во Франции было гораздо лучше, вот куда все бы с 
удовольствием вернулись.

— А удастся вам пробиться до самого Сталинграда?

— Наш полк, господин полковник, еще никогда ни перед чем не отступал. С 
последним пополнением к нам снова прибыло много старых солдат. Они, правда, 
бузят, но, когда надо, свое дело делают. Многие из них были не раз ранены, это 
лихие фронтовики, на них наш полковник может надеяться.

— Вот прекрасно, тогда у вас все должно пройти гладко.

— Вон там, господин полковник, командный пункт полка. — Солдат указал на 
молодой лесок невдалеке от нас.

Абрагам уже ждал меня, Брейтгаупт дал ему знать о моем прибытии. Мы не виделись 
с начала войны. Здороваясь с ним, я заметил, что он мало изменился. Но может, 
мне показалось, что он холодно со мной здоровается?

— Так-то, Адам, а я уж считал, что адъютант армии забыл своих старых товарищей.

— Но ведь вы знаете, что у нас творилось последние недели. Только сегодня, 
перед началом наступления, стало потише. И я тотчас же воспользовался этой 
возможностью, чтобы посетить моих старых друзей.

— Да ведь я пошутил, дорогой мой, — ответил Абрагам. — Я же очень рад, что мы 
наконец увиделись. Вот было бы славно, если бы у нас здесь нашлась хоть одна 
бутылочка из тех многих, которые мы с вами опорожнили в Трире. Но ведь в этой 
выжженной степи не хватает даже питьевой воды.

Мы отправились сквозь редкий лесок по направлению к Дону. Не видно было ни 
одного солдата. Только указатели свидетельствовали, что здесь на исходных 
рубежах разместились десятки частей. Провода висели на ветках деревьев, 
минометы были замаскированы в кустарнике. Выйдя из лесу, мы наткнулись на 
небольшой деревянный щит, укрепленный на дереве. Надпись на нем гласила: 
«Наблюдательный пункт командира полка». Стрелка указывала дорогу к Дону, и мы 
зашагали вдоль глубокого оврага.

— Он спускается прямо к реке, — объяснил Абрагам. — Это одна из лощин, 
возникших в результате эрозии, так называемая балка.

— Я слышал об этом. Но сегодня вижу впервые, как выглядит подобный овраг. 
Удивительно, какую работу проделала вода. Тут, наверно, можно разместить целую 
роту.

— Даже больше. В этой балке нашлось место по меньшей мере для двух рот. С 
полдесятка таких оврагов есть только на моем участке.

В густом кустарнике спрятался наблюдательный пункт. Дальше почва круто 
обрывалась у Дона, в его темных волнах отражалось вечернее солнце. Я взглянул