Аэродромы в Шахтах, Новочеркасске, Ворошиловграде и Сальске находились в 
350–400 километрах по прямой от Питомника. До Сталино и Таганрога было даже 
450–500 километров.

В радиограмме по случаю Нового года Гитлер снова заверил, что каждый 
военнослужащий 6-й армии может вступить в новый год с твердой уверенностью, что 
фюрер не бросит на произвол судьбы героических борцов на Волге, и у Германии 
найдутся средства, чтобы освободить их из окружения.

Одновременно генерал танковых войск Паулюс был произведен в генерал-полковники.

«Верность за верность» — тогда эта радиограмма Гитлера, несмотря на все наши 
мучения, еще оказала известное воздействие, хотя к ней и отнеслись с большим 
сомнением, чем к подобному же сообщению шесть недель назад. В результате 
неоднократных разочарований, нечеловеческих лишений, безропотной гибели что-то 
в нас надломилось. Однако мы далеко еще не понимали сути происходящего. Да и 
трудно было вникнуть в нее. События неумолимо приближались к своему роковому 
финишу, и ничто не могло предотвратить его.




Слухи и горстка солдат


Наступил январь 1943 года. Первое утро нового года. Когда я проснулся, в нашей 
печке уже пылал огонь. Я сунул ноги в сапоги, надел китель и вышел в канцелярию.


Мои подчиненные выглядели уже не так, как год назад в Полтаве. Они сидели 
подавленные, равнодушные, безучастные. Молча они подали мне руки. Я тоже не мог 
подбодрить их, так как и сам переживал внутренний разлад.

Начальники отделов собрались у Шмидта, чтобы пойти к Паулюсу и поздравить его с 
Новым годом и производством в генерал-полковники. Я знал, что он ждал этого 
повышения. Теперь, когда оно пришло, это вызвало только вымученную улыбку.

Мы уже покинули блиндаж Паулюса, когда я вспомнил, что забыл прикрепить третью 
звезду на погоны командующего. Я вернулся, чтобы исправить упущение.

На мое извинение он сказал:

— Оставьте, Адам. Этим повышением Гитлер хочет только облегчить мне конец.

Обычно молчаливый генерал начал рассказывать о своих поездках в дивизии.

— Можете радоваться, что вам не приходится ездить каждый день на передовую. 
Когда вы несколько дней назад вернулись из 76-й пехотной дивизии, я понял, 
какое впечатление произвело на вас все, что вы увидели. С тех пор положение еще 
больше ухудшилось. Печать голодной смерти видна повсюду. На перевязочных 
пунктах врачи уверяли меня, что голод и морозы причиняют больше потерь, чем 
действия противника. Лазареты и дивизионные медицинские пункты забиты тысячами 
раненых, полузамерзших и обессилевших, для помощи которым недостает самого 
необходимого. Воля к жизни потеряна. Все больше распространяется чувство 
безнадежности. Но за пределами котла для оценки положения находят только 
красивые слова.

— Все же я думаю, господин генерал-полковник, что после доклада Хубе Гитлеру 
кое-что изменится. Насколько я знаю Хубе, он будет говорить начистоту.

— Будем надеяться, что он так и — сделает. Боюсь только, что теперь уже поздно. 
Во всяком случае, я по-прежнему связан приказом Гитлера держаться до последнего 
патрона.

— Слышали ли вы, господин генерал-полковник, дикие слухи, которые ходят по 
котлу? На западном участке нашего фронта солдаты поговаривают о дивизиях СС, 
которые якобы достигли Калача. Будто бы даже слышна артиллерийская канонада. 
Другие же говорят о парашютно-десантной дивизии, которая высадилась между 
Калачом и Карповкой.

— Я знаю об этих слухах и хотел бы знать, кто выдумывает такую чепуху. Один 
командир полка считает, что местом рождения этого вздора является аэродром 
Питомник. Быть может, он прав. Возможно, что пилоты транспортных машин 
непреднамеренно, а то даже и по указанию свыше выдумывают такие сказки, чтобы 
отвлечь нас от агонии.

— Не думаете ли вы предпринять что-либо против этой лавины слухов, господин 
генерал-полковник? Не следует ли нам наконец сказать солдатам всю правду?