объявили 
же англичане, что вина за их непримиримость падает лишь на представителей 
германских военных сил, а не на Бетмана и что мы заживем хорошо лишь после 
уничтожения этих сил. Многие добрые немцы серьезно принимали подобные речи за 
чистую монету.

О том, что газеты типа "Дэйли мэйл" надеялись, что своими похвалами они не 
дискредитируют его, а, напротив, укрепят его положение, свидетельствует 
следующая выдержка из статьи "Канцлер и морской разбойник" в номере от 31 
августа 1915 года (после нашего отступления в связи с "Эребиком"): Трудно не 
симпатизировать Бетману в его борьбе с Тирпицем. В прошлом году он являлся 
канцлером только по названию. Перед ним стояла трудная задача вывести Германию 
из затруднений, вызванных подлинными руководителями германской политики - 
командованием армии и флота. Последние ведут свою линию, не считаясь, как 
всегда, с гражданской точкой зрения. Его обязанность - прибирать за ними. 
Наконец, он начинает требовать голоса при вынесении политических решений, 
дипломатические последствия которых падают на него, а не на истинных виновников.


Некоторые наши учреждения принимали подобные высказывания за чистую монету{176}.


Самые убедительные доказательства того, что Англия и Франция не хотели 
заключать 
мира, основанного на соглашении сторон, оставлялись без внимания. На наше 
мирное 
предложение от декабря 1916 года, которое, насколько мне известно, включало 
важные уступки, Антанта ответила насмешками и известной завоевательной 
программой. Уже тогда нам пришлось бы столкнуться с теми же условиями мира, 
которые приняло германское правительство в ноябре 1918 года. Несмотря на это, 
канцлер и демократия по-прежнему не могли понять, что их тактика была 
неправильна. Мы продолжали катиться по наклонной плоскости, уверенность 
германского народа в победе подрывалась, а уверенность в ней врагов укреплялась 

непрерывными капитулянтскими предложениями.

Хуже всего было то, что эта политика была связана с иллюзиями относительно 
победы на Востоке. Если Англию считали непобедимой, а потому желали сразу же 
примириться с нашим поражением, то это все же было бы лучше многолетней 
истощающей войны с тем же исходом. Но часть германской прессы боролась с 
царизмом, руководствуясь партийными соображениями. К сожалению, наше 
политическое руководство действовало в том же направлении. Предполагаемую 
непобедимость Англии хотели положить в основу германской победы над "царизмом". 

Я хотел бы привести характерный образчик этого настроения. 12 апреля 1916 года 
один чиновник с Вильгельмштрассе следующим образом обрисовал это будущее 
Германии, покоящееся на победе Англии: В качестве державы, занимающей 
центральное положение в Европе, нам прежде всего важно одержать победу на 
континенте и сгруппировать вокруг себя наших соседей{177}. Мы не должны 
компрометировать эту цель, бросаясь в ненужные авантюры{}an". Обеспечив себе 
твердую базу в Европе, мы сможем планомерно укреплять свои позиции во всем мире 

и расширять внешнюю торговлю. То, что предпринималось до сих пор в этом 
направлении, носило печать дилетантства. Конечно, следует приветствовать любой 
ущерб, нанесенный Англии, но совершенно уничтожить ее мы не можем. Поэтому мы 
должны сохранить столько сил и кредита во всем мире, чтобы иметь возможность по 

окончании войны перегнать Англию. Опасные неиспользованные силы, которые могут 
проявить себя в будущем, надо искать в русской почве, а не в продырявленном 
денежном мешке англичан. Я полагаю, что вопрос может быть решен путем 
заключения 
мира за счет России. Поскольку он будет заключен за счет реакционной России, 
такой мир не закроет нам путь к будущим соглашениям с другими русскими 
правительствами. Если мы превратимся в сильный форпост Европы на Востоке, 
достигнуть соглашения с Англией будет нетрудно, и может даже случиться, что 
интересы Альбиона совпадут с интересами сильнейшей континентальной державы.

В начале июля составленный на Вильгельмштрассе меморандум (в свое время его 
приписывали статс-секретарю Гефферу, но потом оказалось, что он принадлежит 
перу 
другого автора, оставшегося неизвестным) сообщил главам германских государств 
следующие мысли: Мы должны выбирать между Англией и Россией, чтобы и после 
заключения мира иметь опору против одного из этих главных врагов. Этот выбор 
надо сделать в пользу Англии и против России, ибо русская программа 
несовместима 
с нашей позицией форпоста западно-европейской культуры и с нашими отношениями к 

Австро-Венгрии, балканским странам и Турции. Напротив, разграничение интересов 
между Англией и Германией вполне возможно. Поэтому нам не нужно флота как 
условия существования Германии, а следует добиваться максимального ослабления