этом 
случае для Англии оставался бы открытым путь на Дальний и Ближний Восток через 
мыс 
Доброй Надежды, который никак нельзя было блокировать. В таком случае 
потребовалось 
бы создать плотное кольцо блокады вокруг Британских островов с помощью 
подводных 
лодок и авиации, то есть избрать первый путь. Но это потребовало бы 
сосредоточения 
здесь всей авиации, так что для Средиземного моря ничего бы не осталось! Какой 
бы 
болезненной ни была для Англии потеря Гибралтара, Мальты, позиций в Египте и на 

Ближнем Востоке, этот удар не был бы для нее смертельным. Напротив, эти потери 
скорее ожесточили бы волю англичан к борьбе - это в их характере. Британская 
нация не 
признала бы этих потерь для себя роковыми и еще ожесточеннее продолжала бы 
борьбу! 
Она, по всей видимости, опровергла бы известное утверждение, что Средиземное 
[166] 
море - это жизненная артерия Британской империи. Очень сомнительно также, чтобы 

доминионы не последовали за Англией при продолжении ею борьбы. 
Второй вопрос состоит в том, какие последствия имел бы исход решающей борьбы за 

Средиземное море для Германии. 
Первое заключается в том, что Италия могла явиться для этой борьбы хорошей 
базой, но 
что ее вооруженные силы внесли бы в борьбу весьма скромный вклад. Это положение 
не 
требовало подтверждения событиями, поскольку тогда уже все было ясно. В 
частности, 
нельзя было ожидать, что итальянский флот будет в состоянии изгнать англичан из 

Средиземного моря. Германия, следовательно, должна была нести всю тяжесть этой 
борьбы, кроме того, дело могло осложнить то обстоятельство, что итальянский 
союзник 
рассматривал бы Средиземное море в качестве своей акватории и выставил бы свои 
притязания на занятие там господствующего положения. 
Если бы мы хотели лишить Великобританию ее позиций на Средиземном море, надеясь 

нанести ей этим смертельный удар, то надо было забрать Мальту и Гибралтар и 
изгнать 
англичан из Греции и Египта. Не подлежит сомнению, что немецкие вооруженные 
силы, 
если бы они перенесли свои действия в район Средиземного моря, в военном 
отношении 
решили бы эту задачу. Однако этот путь неизбежно повел бы дальше. Захват 
Гибралтара 
требовал или согласия Испании, которого фактически нельзя было получить, или 
нужно 
было оказать давление на Испанию. В обоих случаях это привело бы к окончанию 
нейтралитета Испании. Германии ничего бы не оставалось, как организовать охрану 

побережья Пиренейского полуострова с согласия или против воли испанского и 
португальского правительств и одновременно взять на себя снабжение этого района.
 
Необходимо было бы считаться с сопротивлением как в Испании, так, прежде всего, 
и в 
Португалии, которая считала, что ее колонии в этом случае будут вскоре 
оккупированы 
англичанами. Во всяком случае, Пиренейский полуостров надолго поглотил бы 
значительную часть немецкой армии. Насильственная оккупация стран Пиренейского 
полуострова могла бы оказать катастрофическое для нас воздействие на США и 
латиноамериканские страны. 
Если бы не удалось достичь действительного взаимопонимания с Францией, что было 

почти исключено ввиду итальянских и испанских претензий на французские 
колониальные области, то в дальнейшем стало бы необходимым занятие [167] 
французской северной Африки, если мы были намерены не допустить, чтобы Англия 
когда-нибудь вновь овладела районом Средиземного моря. 
Если бы мы изгнали англичан из Египта (а в случае, если бы они закрепились и в 
Греции, - то и оттуда), этот путь и в восточной части Средиземного моря в 
дальнейшем 
неизбежно привел бы к странам Ближнего Востока, особенно ввиду того, что 
требовалось 
бы отрезать пути снабжения Англии нефтью. Существовало мнение, что создание 
базы на 
Ближнем Востоке дало бы Германии два преимущества. Первое - возможность угрозы 
Индии. Второе - выход во фланг Советскому Союзу, что могло бы удержать