переговоров. 
Если командующий сухопутными силами и его начальник Генерального Штаба 
рассуждали подобным образом, то относительно влияния погоды они оказались правы.
 
Что же касается мысли о том, что удастся "отговорить" Гитлера от такого 
принципиально 
важного решения, даже посредством услуг генерала фон Рейхенау, которого ОКХ 
вскоре 
послало с этой миссией к Гитлеру, то эти попытки были, по моему мнению, заранее 

обречены на провал, если только не допустить, что ОКХ смогло бы найти другое, 
лучшее, 
импонирующее Гитлеру решение. 
Возможности окончить войну в тот период путем мирных переговоров, с другой 
стороны, 
не было видно. Предложение о заключении мира, направленное Гитлером западным 
державам после окончания польской кампании, встретило резкий отпор. Впрочем, 
Гитлер 
вряд ли согласился бы с разумным урегулированием польского вопроса, которое 
сделало 
бы возможным соглашение с Западом, не говоря уже о том, что такое 
урегулирование 
практически трудно было себе представить после того, как Советский Союз уже 
поглотил 
восточную половину Польши. Весьма сомнительным является и то, могла ли 
действительно Германия без Гитлера добиться почетного мира. Как можно было 
тогда 
свергнуть Гитлера? Если бы генерал Гальдер в октябре 1939 г. снова стремился 
осуществить план военного демарша против Берлина, то я по этому поводу могу 
лишь 
сказать, что он нашел бы после побед в Польше гораздо меньше последователей, 
чем 
осенью 1938 г. 
Таким образом, генерал-полковник фон Браухич мирился [88] с планами Гитлера, и 
ОКХ 
работало над Директивой о развертывании "Гельб" согласно данным Гитлером 
указаниям. Затем командующий сухопутными силами при поддержке своего начальника 

Генерального Штаба, как сообщает Грейнер, попытался 27 октября, ссылаясь на 
соображения военного характера, добиться от Гитлера переноса срока начала 
наступления на более благоприятное время года, весну 1940 г. Такое же 
предложение 
было сделано ему, как также сообщает Грейнер, за несколько дней до этого 
генералом 
фон Рейхенау - очевидно, по желанию генерал-полковника фон Браухича. 
Командующий 
сухопутными силами мог рассчитывать в этом отношении на поддержку всех 
командующих Западного фронта. Хотя Гитлер решительно не отверг все аргументы, 
которые ему были высказаны, он оставил в силе установленную им еще 22 октября 
дату 
для начала наступления - 12 ноября. 
5 ноября командующий сухопутными силами снова сделал попытку переубедить 
Гитлера. 
Это был день, когда - при условии, что наступление действительно должно было 
начаться 12 ноября, - ожидался приказ о выступлении войск в районы 
сосредоточения. 
Во время этой беседы, проходившей с глазу на глаз (Кейтель, по словам Грейнера, 
был 
приглашен на нее позже), - результаты ее, тем не менее, впоследствии стали 
известны, - произошел непоправимый разрыв между Гитлером и генерал-полковником 
фон Браухичем. Последний, как пишет Грейнер со слов Кейтеля, прочитал Гитлеру 
меморандум, в котором были сформулированы все причины, говорившие против начала 

наступления. Наряду с безусловно неоспоримыми доводами против начала 
наступления 
осенью (состояние погоды, незавершенность обучения вновь сформированных 
соединений и т.д.) генерал-полковник назвал одну причину, которая привела 
Гитлера в 
ярость. Это была критика действий немецких войск в польской кампании. Он 
выразил 
мнение, что пехота не проявила такого наступательного порыва, как в 1914 г., и 
что 
вообще подготовка войск в отношении дисциплины и выносливости в связи со 
слишком 
поспешными темпами перевооружения не всегда была достаточной. Если бы генерал-
полковник Браухич высказал эту точку зрения в кругу военных руководителей, он 
бы 
встретил поддержку. Правда, упрек в том, что пехота не отличалась таким же 
наступательным порывом, как в 1914 г., во всяком случае в таком обобщенном виде,
 был