первый 
"котел" этой войны, в котором оказалась армия противника. Правда, в районе 
Кельце - 
Радом бои продолжались еще до 12 сентября, так как противник не только оказывал 

упорное сопротивление, но и непрерывно пытался разорвать сомкнувшееся вокруг 
него 
кольцо, однако в судьбе этой группировки ничего нельзя было уже изменить. Когда 

сражение закончилось, в наших руках оказалось 60000 пленных и 130 орудий. 7 
дивизий 
противника были разгромлены в ходе этих боев. Даже если бы противнику и удалось 

спастись, отойдя за Вислу, он не избежал бы этой судьбы, ибо в тот день, когда 
завершилось сражение под Радомом, 1 горнострелковая дивизия 14 армии уже 
находилась 
под Лембергом (Львов), а левый фланг этой армии уже давно форсировал Сан в его 
нижнем течении и тем самым был в состоянии взломать оборону противника, которую 

последний собирался, очевидно, организовать на берегах Вислы. [47] 
Между тем, левофланговая группировка 10 армии (16 тк) в результате боев вышла к 

переправе через Вислу у Гора Кальвария, южнее Варшавы, а танковая дивизия, 
действовавшая в ее составе, вела бои на юго-западной окраине Варшавы. Для 
захвата 
этого крупного города, приспособленного для обороны, эти силы, однако, были 
слишком 
небольшими. Танковую дивизию пришлось вывести из города. Во всяком случае, в 
результате этого противнику был отрезан путь к Варшаве с запада. 
Гости в штабе группы армий 
В то время как наши армии двигались к Сану и Висле, штаб группы армий был 
переведен 
в Люблинец, бывший гарнизонный город немецких улан, не пользовавшийся в старой 
армии особой славой. На этот раз мы разместились в доме для глухонемых, чем я 
вовсе не 
хочу сказать, что мы когда-либо притворялись глухонемыми. Наоборот, мы 
внимательно 
прислушивались ко всем сообщениям, поступавшим от войск, и, с другой стороны, 
не 
останавливались перед тем, чтобы ясно сообщать нашу точку зрения вышестоящим 
инстанциям. Последнее совсем не означает, что в польскую кампанию мы по 
основным 
вопросам не были согласны с ОКХ. Несмотря на это, иногда имело место 
расхождение 
наших точек зрения. Однако генерал-полковник фон Рундштедт не допускал 
какого-либо 
вмешательства в командование группой армий. 
Здание дома для глухонемых, как это можно себе представить, не было построено 
так, 
чтобы его стены поглощали звук. Вследствие этого голос нашего начальника 
разведывательного отдела, которого никакими уговорами не удавалось заставить 
говорить 
тише, был далеко слышен. Об обстановке, таким образом, на всей территории штаба 
знали 
досконально. Тем большее впечатление произвело то умение, с которым он обошелся 
с 
оригинальными гостями, прибывшими к нам в Люблинец. В один прекрасный день у 
нас 
появилась в сопровождении свиты кинооператоров известная киноактриса и режиссер,
 
заявившая, что она "движется по стопам фюрера". Она сообщила, что по заданию 
Гитлера 
приехала на фронт снимать фильм. Такая деятельность, да, еще под руководством 
женщины, была нам, солдатам, откровенно говоря, крайне неприятной. Однако речь 
шла о 
задании Гитлера. 
Впрочем, она выглядела очень милой и мужественной [48] женщиной, примерно, как 
элегантная партизанка, заказавшая себе костюм на рю де Риволи в Париже. Ее 
прекрасные, подобные огненной гриве волосы, ложившиеся волнами, обрамляли 
интересное лицо с близко расположенными глазами. На ней было нечто вроде туники,
 
бриджи и высокие мягкие сапоги. На кожаном ремне, перепоясывавшем ее стан выше 
бедер, висел пистолет. Оружие для ближнего боя дополнялось ножом, заткнутым на 
баварский манер за голенище. Штаб, как я должен признаться, был несколько 
ошеломлен 
появлением подобной необычной фигуры. Поэтому я вначале направил ее к генерал-
полковнику фон Рундштедту, чтобы она могла сообщить ему о своем задании. Он, 
как 
подобает галантному кавалеру, принял ее очень любезно, но вскоре направил снова 
ко