одновременно и предупреждением для войск - "Начальство идет!" Но я все же 
перехитрил своих ловких проводников: в расположении одной из частей я подошел к 

полевой кухне, чтобы попробовать, что готовят для солдат. Такое поведение 
высокого 
начальства оказалось для них полной неожиданностью. Не приходилось удивляться 
плохому качеству супа! Потом меня, как водится, пригласили обедать в штаб 
дивизии. Ну, 
здесь все было, конечно, по-другому. У румын не существовало одинакового 
снабжения 
солдат и офицеров. Был дан довольно пышный обед, но и здесь не без соблюдения 
иерархии. Младшим офицерам полагалось одним блюдом меньше, да и вино на том 
конце 
стола, где сидел командир дивизии, было, вне всякого сомнения, лучшего качества.
 Хотя 
снабжение румынских войск и обеспечивалось нами, все же трудно было оказывать 
постоянное влияние на распределение продовольствия. Румынский офицер стоял на 
той 
точке зрения, что румынский солдат - по своему происхождению крестьянин - 
привык 
к самой грубой пище, так что офицер спокойно мог за его счет увеличить свой 
паек. 
Прежде всего, это относилось к товарам, продаваемым за наличный расчет, в 
первую 
очередь к табачным изделиям и шоколаду, снабжение которыми производилось в 
соответствии с числом состоящих на довольствии. Офицеры утверждали, что солдаты 
все 
равно не в состоянии приобретать эти товары, так что все они застревали в 
офицерских 
столовых. Даже мой протест, заявленный маршалу Антонеску. ни к чему не привел. 
Он 
взялся расследовать это [219] дело, но затем сообщил мне, что ему доложили, 
будто все в 
порядке. 
Участок фронта, командование которым было поручено мне, представлял собой южную 

оконечность Восточного фронта. Он охватывал в основном район Ногайской степи 
между 
нижним течением Буга, Черным и Азовским морями и изгибом Днепра южнее Запорожья,
 
а также Крым. Непосредственного соприкосновения с основными силами группы армий 

"Юг", наступавшими севернее Днепра, у нас не было, что обеспечивало большую 
свободу 
операций 11 армии. Из лесных районов северной России, где я должен был вести 
действия 
малопригодным для такой местности танковым корпусом, я попал в степные просторы,
 
где не было ни препятствий, ни укрытий. Идеальная местность для танковых 
соединений, 
но их-то, к сожалению, в моей армии не было. Только русла пересыхающих летом 
мелких 
речек образовывали глубокие овраги с крутыми берегами, так называемые балки. И 
все же 
в однообразии степи была какая-то прелесть. Пожалуй, каждый испытывал тоску по 
простору, по бескрайности. Можно было часами ехать этой местностью, следуя 
только 
стрелке компаса, и не встретить ни одного холмика, ни одного селения, ни одного 

человеческого существа. Только далекий горизонт казался цепью холмов, за 
которой, 
может быть, скрывались райские места. Но горизонт уходил все дальше и дальше. 
Лишь 
столбы англо-иранской телеграфной линии, построенной в свое время Сименсом, 
нарушали монотонность пейзажа. При закате солнца степь начинала переливаться 
прекраснейшими красками. В восточной части Ногайской степи, в районе Мелитополя 
и 
северо-восточнее его встречались красивые деревни с немецкими названиями 
Карлсруэ, 
Гелененталь и т.д. Они были окружены пышными садами. Прочные каменные дома 
свидетельствовали о былом благосостоянии. Жители деревень в чистоте сохранили 
немецкий язык. Но в деревнях были почти только одни старики, женщины и дети. 
Всех 
мужчин Советы уже успели угнать. 
Задача, поставленная перед армией Главным командованием, нацеливала ее на два 
расходящихся направления. 
Во-первых, она должна была, наступая на правом фланге группы армий "Юг", 
продолжать преследование отходящего на восток противника. Для этого основные 
силы 
армии должны были продвигаться по северному берегу Азовского моря на Ростов.