война с советской стороны. Один из наших разведывательных дозоров, отрезанный 
врагом, был потом найден нашими войсками, он был вырезан и зверски искалечен. 
Мой 
адъютант и я много ездили по районам, в которых еще могли находиться части 
противника, и мы решили не отдаваться живыми в руки этого противника. Позже 
часто 
случалось, что советские солдаты поднимали руки, чтобы показать, что они 
сдаются в 
плен, а после того, как наши пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к 
оружию; 
или раненый симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат. 
Общее впечатление от противника было такое, что он во фронтовой полосе не был 
захвачен врасплох нашим наступлением, но что советское командование не 
рассчитывало - или еще не рассчитывало - на него и поэтому не сумело быстро 
подтянуть вперед имевшиеся в его распоряжении крупные силы. 
Много спорили о том, носило ли развертывание сил Советской Армии оборонительный 

или наступательный характер. По числу сосредоточенных в западных областях 
Советского 
Союза сил и на основе сосредоточения больших масс танков как в районе Белостока,
 так и 
в районе Львова можно было вполне предполагать - во всяком случае, Гитлер так 
мотивировал принятие им решения о наступлении, что рано или поздно Советский 
Союз 
перейдет в наступление. С другой стороны, группировка советских сил на 22 июня 
не 
говорила в пользу намерения в ближайшее время начать наступление. 
Группа армий Ворошилова, противостоявшая нашей группе армий "Север", имела на 
границе только 7 дивизий, хотя в ее составе действовали 29 сд, 2 тд и 6 мех. 
бригад (по 
фон Типпельскирху), расположенные в тылу, у Шауляя, Ковно (Каунас) и Вильно 
(Вильнюс), а частично даже в районе Псков - Опочка (следовательно, на линии 
Сталина). Обе другие советские группы армий (Тимошенко и Буденного) также были 
глубоко эшелонированы, хотя в них части, действовавшие в пограничной полосе, 
были 
значительно сильнее. 
Более всего будет соответствовать правде утверждение о [186] том, что 
развертывание 
советских войск, начавшееся уже с развертывания крупных сил еще в период 
занятия 
восточной Польши, Бессарабии и Прибалтики, было "развертыванием на любой 
случай". 
22 июня 1941 г. советские войска были, бесспорно, так глубоко эшелонированы, 
что при 
таком их расположении они были готовы только для ведения обороны. Но картина 
могла 
в зависимости от развития политического и военного положения Германии быстро 
измениться. Красная Армия по составу своих групп армий численно, но не в 
качественном отношении превосходившая немецкие войска, могла быть в течение 
короткого времени сосредоточена так, что она была бы способна начать 
наступление. 
Развертывание советских войск, которое до 22 июня и могло быть подготовкой к 
обороне, 
представляло собой скрытую угрозу. Как только Советскому Союзу представился бы 
политический или военный шанс, он превратился бы в непосредственную угрозу для 
Германии. [187] 
Конечно, летом 1941 г. Сталин не стал бы еще воевать с Германией. Но если 
правительство Советского Союза, смотря по развитию обстановки, полагало перейти 
к 
политическому давлению на Германию или даже к угрозе военного вмешательства, то,
 
безусловно, подготовка сил для обороны могла быть в короткое время превращена в 

подготовку к наступлению. Речь шла именно "о развертывании сил на любой случай".
 
Но вернемся к 56 танковому корпусу. 
Если корпус хотел выполнить поставленную ему задачу овладеть неразрушенными 
мостами через Двину у Двинска (Даугавпилс), то после прорыва пограничных 
позиций 
необходимо было сделать следующее. 
В первый день наступления корпус должен был продвинуться на 80 км в глубину, 
чтобы 
овладеть мостом через Дубиссу около Айроголы. Я знал рубеж Дубиссы еще с первой 

мировой войны. Участок представлял собой глубокую речную долину с крутыми, 
недоступными для танков склонами. В первую мировую войну наши железнодорожные 
войска в течение нескольких месяцев построили через эту реку образцовый 
деревянный 
мост. Если бы противнику удалось взорвать этот большой мост у Айроголы, то 
корпус был