наступала в 
общем направлении на Ригу 18 армия (командующий - генерал фон Кюхлер). 
16 июня я прибыл, побывав уже до этого один раз в Восточной Пруссии, в район 
развертывания 56 тк. Генерал-полковник Геппнер отдал следующий приказ о 
наступлении 4 танковой группы: 
56 тк (8 тд, 3 мотопехотная дивизия, 290 пд) получил задачу начать наступление 
из лесов 
севернее Мемеля (Клайпеда), восточнее Тильзита (Советск) на восток и овладеть 
северо-
восточнее Ковно (Каунас) большим шоссе, ведущим в Двинск (Даугавпилс). Слева от 
него 
41 тк генерала Рейнгардта [182] (1 и 6 тд, 36 мотопехотная дивизия, 269 пд) 
получил 
задачу наступать в направлении на переправы через Двину в Якобштадт (Екабпилс). 

Входившая в состав танковой группы дивизия СС "Тотенкопф" ("Мертвая голова") 
должна была следовать во втором эшелоне, а затем догнать корпус, продвигающийся 

быстрее других соединений. 
В связи с необходимостью отсечения всех расположенных вдоль Двины вражеских 
войск 
и быстрого развития операций группы армий "Север" решающее значение имело 
овладение неразрушенными мостами через Двину, так как широкая река представляла 

собой сильное препятствие. При наступлении 4 танковой группы оба танковых 
корпуса 
должны были стремиться как можно скорее достичь Двины. 56 тк надеялся выиграть 
это 
соревнование. Он находился в более выгодном положении потому, что, насколько 
нам 
была известна группировка сил противника, он должен был в глубине встретить 
более 
слабые неприятельские силы, чем 41 тк. По этой причине 41 тк был усилен 
командованием танковой группы одной танковой дивизией. Мое предложение - вместо 

этого перенести направление главного удара на участок с более слабыми силами - 
было 
оставлено без внимания. 
Прежде чем начать описание боевых действий 56 тк, которые, собственно, 
интересны 
только потому, что они стали в настоящем смысле этого слова танковым рейдом, я 
должен остановиться на одном обстоятельстве, которое проливает яркий свет на ту 

пропасть, которая существовала между мнением солдата и мнением политического 
руководства. 
За несколько дней до начала наступления мы получили приказ ОКВ, который позже 
стал 
известен под названием "приказа о комиссарах". Суть его заключалась в том, что 
в нем 
предписывался немедленный расстрел всех попавших в плен политических комиссаров 

Красной Армии - носителей большевистской идеологии. 
С точки зрения международного права политические комиссары вряд ли могли 
пользоваться привилегиями, распространяющимися на военнослужащих. Они, конечно, 
не 
были солдатами. Я вряд ли стал бы рассматривать как солдата, например, 
гаулейтера, 
приставленного ко мне в качестве политического надзирателя. Но равным образом 
нельзя 
было причислить этих комиссаров к не участвующим в бою, как, например, 
медицинский 
персонал, военных священников или корреспондентов. Напротив, не будучи 
солдатами, 
они были фанатическими борцами, а именно, борцами, деятельность [183] которых 
по 
традиционным военным понятиям могла лишь считаться нелегальной. В их задачу 
входило не только осуществлять политический контроль над командирами, но и 
придать 
войне самый жестокий характер, который полностью противоречил прежнему 
пониманию ведения войны. Комиссары были как раз теми людьми, которые в первую 
очередь ввели те методы ведения войны и обращения с военнопленными, которые 
находились в явном противоречии с положениями Гаагской конвенции о ведении 
сухопутной войны. 
Но какого бы мнения мы ни придерживались относительно статуса комиссаров с 
точки 
зрения международного права, их расстрел после взятия в плен в бою противоречил 

всяким представлениям о солдатской морали. Такой приказ, как приказ о 
комиссарах, по 
своему существу противоречил ей. Выполнение этого приказа угрожало не только