что на него никто не обращал внимания, сумел погрузить драгоценную ношу в 
подошедший поезд. Но доставить горючее ракеты в подпольную варшавскую 
лабораторию так и не удалось.
 Эсэсовцы и агенты службы безопасности (СД), патрулировавшие по улицам польской 
столицы, даже и не догадывались о том, что происходило в лаборатории Коцьяна. 
Кованые сапоги эсэсовцев стучали совсем рядом, а здесь, в лаборатории, польские 
ученые, располагавшие самыми примитивными средствами, разгадывали тайну ракет, 
над которыми целое десятилетие трудились тысячи хорошо оплачиваемых нацистских 
специалистов в оснащенных самым современным оборудованием институтах. 
Патриотизм и гуманизм – вот что было движущей силой этой титанической работы 
польских борцов антигитлеровского движения Сопротивления.
 Подпольщики установили контакт и с другими польскими специалистами. Одним из 
них был крупнейший ученый в области радиотехники 54-летний профессор Януш 
Грошковский. До нападения гитлеровского вермахта на Польшу он читал лекции на 
электротехническом факультете Высшей технической школы в Варшаве. Нацисты 
закрыли польские университеты и высшие школы, лишив польских ученых возможности 
продолжать научную деятельность.
 Профессор Грошковский занялся изучением радиотехнической аппаратуры ракеты, 
чтобы определить частоты, на которых эта аппаратура работала. Работа протекала 
в условиях крайней опасности. Даже транспортировка отдельных частей аппаратуры 
по улицам Варшавы являлась делом весьма сложным: многочисленные патрули 
эсэсовцев и солдат вермахта приглядывались к каждому крупному свертку, 
подозревая в нем оружие или боеприпасы для польского Сопротивления.
 Вскоре профессору Грошковскому удалось установить, что радиоприемник ракеты 
принимал сигналы частотой в 21 мегагерц на волне 14 метров. Передатчик же 
ракеты работал на частоте примерно 40 мегагерц. Так польский ученый раскрыл 
тщательно оберегавшуюся производственную тайну концернов «АЭГ» и Сименса. Он 
пришел к правильному выводу, что фашистские ракеты не только направлялись по 
определенному курсу при помощи радиосигналов, но и сами передавали наземной 
станции данные о скорости и высоте своего полета, что позволяло последним 
производить взрыв в воздухе до удара ракеты о землю. Уже тогда стала 
выкристаллизовываться идея успешной борьбы с ракетами путем нарушения 
радиотехнического управления ими.
 Получив из Варшавы эти сведения, английская секретная служба и эксперты по 
вопросам вооружения сразу прозрели и потребовали срочно прислать в Лондон 
важнейшие части ракеты. Им не терпелось самим убедиться в правильности выводов 
польских ученых.
 Как раз в это время гестапо – правда, по другому делу – арестовало инженера 
Коцьяна и его жену, очевидно выданных предателем. Но гестаповцы не знали о 
работе Коцьяна в подпольной лаборатории. Эсэсовцы пытались выведать от него 
сведения о польских партизанах, которые наносили ощутимые удары 
немецко-фашистским оккупантам. Коцьян вынес нечеловеческие пытки, но не 
проронил ни слова. Он даже сумел предупредить друзей о грозящей им опасности 
шифрованной запиской. Через несколько часов его перевели в камеру смертников в 
варшавской тюрьме Павиак.
 А за стенами тюрьмы продолжалась упорная борьба вокруг гитлеровского 
«чудо-оружия». Англичане сообщили польским подпольщикам, что за агрегатами 
ракеты «А-4» прибудет специально посланный транспортный самолет. Эту сложную 
операцию нужно было тщательно подготовить. Один из командиров польского 
движения Сопротивления Влодзимеж Гедымин нашел подходящую для посадки площадку 
в районе Тарнува, примерно в 260 километрах южнее Варшавы. То был луг, 
ограниченный с запада лесом, а с востока рекой. Бывший летчик польской авиации 
Гедымин знал, что это место использовалось раньше для приземления легких 
самолетов. Лесной аэродром получил условное наименование «Бабочка», а 
запланированную операцию стали называть «Мост».
 Шансы на удачу составляли один к девяноста девяти. Местность вокруг «Бабочки» 
кишмя кишела фашистскими войсками. Каждый день в этот район прибывали все новые 
пополнения: их предназначалось бросить в бой против неудержимо продвигавшихся 
вперед войск Советской Армии. Сюда же отступали для переформирования 
разгромленные части вермахта. Линия фронта приближалась. Эсэсовские команды 
охотились за партизанами, в первую очередь прочесывая леса. А тут еще плохая 
погода; зарядившие дожди размягчили почву. Но ждать было нельзя. Гедымин 
связался с английской военной радиостанцией, которая (этого он не знал) 
находилась на юге Италии в городе Бриндизи. Там, за тысячу с лишним километров 
от лесного аэродрома, дислоцировалась 267-я английская авиационная эскадрилья. 
Вскоре под палящими лучами южного солнца занял свои места экипаж самолета 
«Дакота». Это было 25 июля 1944 года. Англия уже полтора месяца подвергалась 
обстрелу самолетами-снарядами «Фау-1». Английское правительство было настроено 
мрачно: оно предугадывало, что может последовать за ними.
 Командир «Дакоты» (вторым пилотом летел польский летчик) еще раз проверил 
самолет. Ведь предстоял рейс в 2000 километров, с головоломной промежуточной 
посадкой на импровизированной лесной площадке и без какой-либо возможности 
заправки горючим в пути. Почти весь маршрут пролегал над территорией, занятой 
гитлеровскими войсками. На приземление, выгрузку, погрузку и взлет отводилось 
всего 10 минут. К тому же английские летчики даже не знали людей, которые 
должны были их принять. А может, все это просто западня? И все-таки надо было 
лететь. «Дакота» взяла курс на север.
 Гедымину сообщили по радио за двенадцать часов о посадке самолета. Успеют ли 
подпольщики за это время доставить к месту посадки рассредоточенные по разным 
местам части ракеты? Стоило фашистам перехватить одну из деталей, как, возможно,