мой. В его донесении точно было указано, что русские будут на-
носить удар  в  районе  Москвы,  где  германские войска в ходе
наступления, наиболее глубоко вклинились в их оборону.  Однако
не было  точно известно,  какими силами будет действовать про-
тивник: дивизиями,  переброшенными из Сибири или соединениями,
созданными в ходе мобилизации в центральных областях. Флич по-
лагал, что в наступлении примут участие от 50 до  65  дивизий,
подготовленных к  действиям в зимних условиях,  в том числе по
крайней мере 20 полностью механизированных.
     Это донесение меня особенно заинтересовало, так как с се-
редины ноября я получал информацию от своих русских агентов  о
формировании новых  соединений в центральном районе.  Аналити-
ческий отдел(eraluation sector )германского генерального  шта-
ба, основываясь  на данных фронтовой разведки и допросов воен-
нопленных также полагал,  что новые части начнут появляться на
фронте в середине декабря. Важная и точная информация была по-
лучена и из личных бесед между высокопоставленными дипломатами
из русского посольства, по-видимому, не знавшими о том, что их
подслушивают. Сами информаторы  были  шведскими  коммунистами,
которые имели  тесный личный контакт с различными сотрудниками
русского посольства.
     Сразу же  после  этого  у меня состоялась беседа со своим
японским коллегой. Он нем ог сколько-нибудь существенно допол-
нить эту информацию, но заверил меня, что, по японским данным,
русские полностью полагаются на их  нейтралитет  и  исходят  в
своей стратегии  из  возможности продолжать войну с Германией,
не отвлекая силы на отражение японского нападения на Востоке.
     Эти известия были столь важны,  что я сократил свой визит
с целью подготовить отчет и представить его лично. Посему я не
смог встретиться  с  Фличом,  как это первоначально планирова-
лось, для окончательного разговора.
     Вернувшись на свое рабочее место в Берлине,  я первым де-
лом прочитал отчет специального эмиссара, знакомившегося с ра-
ботой моих  людей в Мадриде,  (с ним я еще не имел возможности
переговорить). Волосы у  меня  встали  дыбом.  Положение  было
ужасающим. Лишь один из главных агентов, серьезный и изобрета-
тельный рабочий, организовавший сеть информаторов, получил хо-
рощую характеристику.  Его  единственная  проблема  состояла в
установлении контакта с британским посольством, но и здесь ему
удалось в  конце  концов  завязать рабочие связи.  Но это было
единственное светлое пятно во всем отчете. Все остальные каза-
лось просто невероятным.  Однако я не собирался из ложной гор-
дости скрывать ощибки. Основной радиопередатчик был установлен
в заднем помещении ресторана.
     Его же ведущие сотрудники превратили в свою  штаб-кварти-
ру, встреч агентов и в день получения жалования они устраивали
здесь пьянки.  Они завербовали владельца ресторана  и  сделали
его казначеем.  Кассовый  аппарат стал хранилищем средств раз-
ведки: все средства и расписки хранились здесь.  Местные поли-
цейские знали  обо всем,  что происходило и сами участвовали в
попойках. Некоторые из них даже были контр-агентами и работали
на другие  разведывательные службы.  Было ясно,  что не только
испанская полиция, но и спецслужбы врага знали коды, использо-
вавшиеся основным передатчиком и читали все сообщения, которые
шли из задней комнаты.  К счастью для меня,  исходя из сложив-
шейся ситуации,  все, переданное нашим передатчиком было абсо-
лютной чушью. Некоторое время я подумывал не махнуть ли на все
рукой и вводить в заблуждение противника, пока я не создам но-
вую группу где-нибудь еще. Наконец я отложил отчет. Я с ужасом
подумал, что  высшему  руководству  действительно передавалась
информация, добытая таким образом.
     Тем временем перед дверями кабинета ждало несколько чело-
век. Один из них был специалист по Болгарии из  аналитического
сектора. Его  отчет был точным,  коротким и свидетельствовал о
глубоком знании предмета.
     Следующий разговор  оказался  куда  сложнее.  Он  касался
проблемы, затрагивающей всю нашу  ближневосточную  политику  -
реакции на попытку переворота Эль-Галиани в Ираке, который по-
терпел неудачу и привел к потере значительной доли симпатий  к
нам в арабских кругах.  Мы должны были восстановить в них дру-
жественное отношение к Германии, и я попросил изложить все это
письменно, так  как  собирался  обсудить данную проблему с ми-
нистерством иностранных дел и верховным командованием вермахта.
     Потом последовало совещание по техническим вопросам и на-
конец, я смог вернуться к груде документов на моем столе.
     Около двух часов ночи я утомился настолько,  что перестал
воспринимать прочитанное, и отправился домой. Весь дом спал. Я
быстро заглянул в детскую и, тяжело вздохнув рухнул в постель.
Жена проснулась и с глубоким беспокойством проговорила:"Ты  не
сможешь так жить". Но я слишком устал, и ничего не ответил.