В программе визита было посещение английского парламента. Но у входа принца 
задержали, поскольку протокол запрещает входить в здание парламента людям, 
имеющим при себе оружие. За поясом же аль-Бадра красовался огромный йеменский 
кривой кинжал, составляющий неотъемлемую часть традиционной мужской 
национальной одежды. За давностью лет уже не помню, кому тогда пришлось 
капитулировать — страже или наследному принцу.
    Прошло целых тридцать три года, пока я вновь побывал в Йемене, на этот раз 
во главе делегации нашего ведомства. Узнать там ничего нельзя. Город Таиз 
разросся и залез на самую вершину горы Сабр, возвышающейся над старым Таизом. 
Раньше в крепости на склоне горы содержались старшие сыновья вождей йеменских 
племен в качестве заложников имама. Таким простым способом обеспечивались 
порядок и спокойствие на всей территории королевства.
    Неказистый дворец имама Ахмеда застроен со всех сторон новыми зданиями, а в 
самом дворце разместился исторический музей, повествующий о жизни и быте 
йеменских королей. И смотритель музея, и сопровождавшие нас йеменцы с 
удивлением слушали мои рассказы о том, что было здесь много лет назад. Жизнь 
так стремительно ушла вперед, что, похоже, уже не осталось в живых свидетелей 
этого прошлого.
68
    Когда-то молодой и красивый, очень высокий для йеменца наследный принц 
аль-Бадр (в Сане я видел его фотографию) стал как две капли воды похож на 
старого имама Ахмеда. Показали мне и несколько больших томов в красных кожаных 
переплетах, заключающих записи почетных гостей дворца. Где-то там есть и моя 
запись — письменное свидетельство прикосновения к йеменской истории.
    Состоялась встреча и со старым другом Салехом Мохсином. Его разыскали 
супруги Поповы. Жена нашего посла в Сане Марина Васильевна Попова, сев за руль 
посольской машины, повезла меня по тесным улочкам Саны в дом Салеха. У ворот 
дома нас ожидал старичок в очках. «Наверное, Салех выслал навстречу своего 
родственника», — подумал я. Но встречавший раскрыл мне объятия. С трудом я 
узнал в этой йеменце своего друга... Мало что осталось от стройного молодого 
человека в национальной одежде с мужественным и красивым лицом. Это был уже 
совсем другой человек, заметно сгорбившийся и почему-то в очках и европейском 
костюме. Невольно закрадывалась страшная мысль: «Может быть, и я сам такой же 
старый гриб?» Два часа пролетели как один миг. Мы рассматривали привезенные 
мной фотографии тридцатитрехлетней давности и радостно тыкали в них пальцами: 
«А вот ты, а вот я, а вот тот-то, и все уже не похожие на себя...»
    Салех Мохсин рассказал, что в разные периоды он дважды был министром, а 
теперь вот не у дел, на пенсии.
    — Сколько же тебе лет? — спросил я.
    — А кто его знает! Никакой регистрации тогда не было. Если судить по 
рассказам матери и сопоставлять ее рассказы с событиями в стране, то выходит, 
что я родился где-то в 1925 году.
    Мы выпили кофе, обменялись скромными сувенирами и расстались, увы, уже 
навсегда. Вот такая была грустная и приятная встреча. А сколько подобных встреч 
не состоялось! Получается так, что вся наша жизнь — это бесконечные встречи и 
расставания, нередко навсегда. Но какую-то частицу самого себя мы все-таки 
дарим друг другу.
    
    Главный визит
    
    Передо мной книга с хрупкими пожелтевшими страницами. Выпущена она сорок 
лет назад издательством «Возрождение» на английском языке. Название книги — 
«Президент Насер в Советском Союзе».
    Содержание ее и особенно фотографии живо воскрешают в памяти этот 
знаменательный визит Насера в нашу страну.
    Долго не решался ехать к нам Насер, хотя в наших отношениях уже была 
пройдена большая дистанция: мы оказали решительную поддержку Египту в его 
противостоянии тройственной агрессии в 1956 году, начали поставки оружия, 
прибыли советские военные специалисты, достигнута принципиальная договоренность 
о строительстве с нашей помощью Асуанской плотины (соглашение о первой очереди 
ее строительства было подписано в декабре 1958 г.). И все же Насер колебался, 
ехать ли ему в Советский Союз, так как опасался, что этот визит будет 
истолкован мировым общественным мнением как решительный отход Египта от Запада 
и как демонстрация начала союзнических отношений с СССР. Но и отказаться от 
визита он уже не мог.
    Накануне поездки Насер провел бессонную ночь в совещаниях по поводу 
предстоящих советско-египетских переговоров. Еще одну он не сомкнул глаз в 
полете, так что по прибытии в Москву выглядел страшно утомленным и первые два 
дня, можно сказать, засыпал на ходу, а его все возили, водили, показывали 
достопримечательности Москвы. Наши попытки (тех, кто был рядом с ним и видел 
его состоя-
70
ние) ослабить узы гостеприимства протокольщики воспринимали как проявление 
дикого невежества: как же можно вносить изменения в программу, если ее одобрили 
«лично» Хрущев и Ворошилов?
    Прием Насеру был оказан великолепный. Тут и власти постарались, да и жители 
Москвы проявили неподдельный интерес к визиту. Но началось все, естественно, с 
прибытия Насера во Внуково-2.
    Мне поручили перевод приветственных речей. Речь Председателя Президиума 
Верховного Совета СССР К.Е.Ворошилова я сам предварительно перевел на арабский