материальных ресурсов, используя это как предлог для оправдания своей 
неспособности 
соответствующим образом вооружить и оснастить итальянских солдат, а также с 
полной 
эффективностью использовать находящуюся в их распоряжении живую силу. Впрочем, 
вполне может быть, что они говорили правду. [154] Но кроме всего прочего, они 
проводили совершенно непонятную мне линию, суть которой состояла в утаивании и 
приберегании всевозможных ресурсов. Один тот факт, что после предательства 
Италии в 
1943 году были обнаружены огромные залежи неиспользованного военного имущества, 

является красноречивым доказательством их скупердяйства. 
Мобилизационная система итальянцев, не приспособленная к нуждам миллионной 
армии, была не в состоянии поддерживать боеготовность войск в течение 
длительного 
периода времени. У меня не раз имелась возможность убедиться в том, что даже в 
самые 
критические моменты войны эта система работала как в мирное время. И хотя 
Кавальеро 
согласился с принципом тотальной войны и были предприняты первые шаги к тому, 
чтобы гармонично вписать деятельность многочисленных гражданских организаций в 
скоординированные действия военной машины, машина эта очень быстро сломалась. 
Мне всегда казалось, что итальянцы с самого начала не относились к войне как к 
битве не 
на жизнь, а на смерть. Думаю, впервые они осознали, что дело обстоит именно так,
 когда 
по мере развития боевых действий им пришлось столкнуться с налетами авиации 
противника и потерей территорий, в особенности в Северной Африке. Контраст 
между 
немецкими и итальянскими городами потряс меня настолько сильно, что я старался 
сделать все возможное, чтобы вычеркнуть эти впечатления из своей памяти. Именно 

поэтому, например, я старался как можно реже бывать в итальянских городах и 
поселках 
и посещал их только в тех случаях, когда это было совершенно необходимо по роду 
моей 
деятельности. Мне никогда не забыть, какую мирную картину представлял собой Рим 
в 
тот самый период, когда шли бои в районе Анцио и Неттуно. Если Муссолини был 
неспособен привить населению своей страны боевой дух, ему не следовало даже 
думать о 
том, чтобы ввязаться в схватку. В то же время война, которую развязали против 
вермахта 
итальянские партизаны, вынуждает меня с горечью признать, что было бы огромной 
ошибкой считать, будто все население Италии страдало отсутствием боевого духа. 
[155] 
Как и следовало ожидать от нации с южным темпераментом, итальянские вооруженные 

силы были куда лучше подготовлены для парадов, чем для войны. Их казармы были 
плохо 
приспособлены для обучения личного состава воинскому искусству; 
демонстрационные 
погружения их подводных лодок и фигуры высшего пилотажа, демонстрировавшиеся их 

летчиками, не имели никакого отношения к действиям в условиях реального боя. 
Итальянцы не придавали достаточного значения ни боевой подготовке в рамках 
небольших подразделений, ни отработке боевых действий в рамках видов 
вооруженных 
сил - впрочем, последний недостаток характерен для армий большинства государств.
 
Существенным пробелом была нехватка территориального пространства для 
проведения 
крупномасштабных учений. Еще более серьезные последствия для итальянцев имел 
тот 
факт, что в течение длительного периода военных действий они не располагали 
качественным вооружением и техникой. Нельзя требовать от солдата, чтобы он 
остановил 
тяжелый танк с помощью противотанковой пушки калибра 4 сантиметра и танковых 
макетов или же успешно атаковал современную армию противника, располагая 
танками 
со слишком слабой броней и вооружением; так же трудно ожидать, что корабли, не 
имеющие приспособлений для ночного боя или оборудования для обнаружения 
подводных лодок, окажутся в состоянии противостоять современному военному флоту,
 а 
истребители с низкой скоростью и недостаточным вооружением будут способны 
удачно 
атаковать боевые самолеты, оснащенные мощными двигателями. 
То, что итальянцы оставили города под защитой одних лишь средневековых пушек, 
не 
создав мало-мальски серьезной противовоздушной обороны (имевшиеся системы ПВО