районах Белостока - Минска, Смоленска, Киева и Вязьмы - Брянска отняли у нас 
много 
времени и задержали продвижение наших танковых групп, помешав им до конца 
выполнить свою главную задачу, состоявшую в прорыве обороны противника, 
проникновении в глубь его территории и выходе любой ценой на заданные рубежи. 
Могли 
бы наши танковые группы справиться с этой задачей при условии хорошо 
налаженного 
планирования и точной реализации намеченных планов? 
Хотя в 1941 году я еще не обладал опытом, приобретенным в период с 1942-го по 
1945 
год, убежден, что 2-я и 3-я танковые группы прорвали бы русскую оборону. Однако 
я не 
верю, что второй и третий эшелоны нашей пехоты, следуя за танками, смогли бы 
одержать верх над миллионной группировкой русских, а тем более сделать это с 
такой 
быстротой, которая позволила бы им догнать продвинувшиеся вперед танковые части 

вовремя, то есть прежде, чем те окажутся окончательно измотанными. 
Для решения такой задачи наша группировка была слишком слаба. Наши 
моторизованные 
войска должны были по своей численности соответствовать глубине и ширине района,
 
который нужно было захватить, а этого не было и в помине. Наша техника 
повышенной 
проходимости, включая танки, была недостаточно надежной. Налицо были 
технические 
препятствия, делавшие невозможным постоянное движение вперед. Проведение 
наступательной операции в районе глубиной в 1000 километров на территории, 
плотно 
насыщенной вражескими войсками, требует бесперебойного снабжения войск всем 
необходимым, особенно если нет возможности воспользоваться захваченными 
складами 
противника. Наши коммуникации и линии связи, а также наши аэродромы в основном 
находились в районах, где существовала вероятность контрудара русских, и не 
были в 
достаточной степени защищены. Кроме того, у командования - не знаю, по каким 
причинам - было некоторое предубеждение против использования крупных десантных 
соединений, участие которых в операциях такого масштаба просто необходимо. 
[147] 
С учетом всего вышеизложенного можно сделать вывод, что наступление на Москву 
могло быть успешным только в том случае, если бы танковым группам по крайней 
мере в 
двух районах (Минска и Смоленска) был отдан приказ на некоторое время 
остановиться и 
вместе с пехотными соединениями принять участие в уничтожении войск противника 
к 
западу от них; а также при условии, что дальнейшее наступление было бы начато с 

надежной базы. 
В заключение несколько комментариев по поводу неиспользования нами 
дополнительных 
источников материальных и людских ресурсов. В августе или в начале сентября 
1941 года 
фельдмаршал фон Райхенау, командующий 6-й армией, выдвинул идею создания 
белорусских и украинских дивизий. Это предложение фельдмаршала, о котором, 
кстати, 
фюрер был очень высокого мнения, было отвергнуто Гитлером со словами: "Пусть 
Райхенау занимается военными проблемами, а остальное предоставит мне". Любой, 
кто 
знает, какое огромное количество замечательных, волевых русских, готовых 
сражаться, 
мы могли привлечь на нашу сторону, может только пожалеть об отношении Гитлера к 

этому вопросу. С 1943 года и до конца войны под моим командованием находились 
части, 
в которых служили русские. Эти люди, даже потеряв надежду на исполнение своей 
мечты, 
состоявшей в освобождении их страны от большевиков, оставались с нами до самого 

конца; если бы мы более широко использовали их поддержку, нам почти наверняка 
удалось бы достигнуть поставленных целей. Таким образом, ошибочная расовая 
политика 
Гитлера и его окружения дорого обошлась нам не только в тылу в смысле 
необходимости 
противостоять действиям партизан, но и непосредственно на поле боя. Немедленное 

использование людских ресурсов России и возможностей ее военной индустрии 
помогло 
бы нам значительно смягчить остроту проблем, связанных с истощением нашего