| |
фланг
(решение этой задачи обычно поручалось "штукас" и эскадрильям штурмовиков);
разгром
или сдерживание продвижения частей русских, пытающихся выдвинуться к линии
фронта
или выйти из боя, с помощью "штукас", штурмовиков, истребителей, легких
бомбардировщиков и практически всех прочих сил, имевшихся в нашем распоряжении;
и,
наконец, непрерывная воздушная разведка. Через какие-то несколько дней после
начала
наступления я уже летал в одиночку на моем "Фокке-Вульф-189" над территорией,
которую занимали русские. Это может служить наглядным доказательством того, до
какой степени нам удалось парализовать действия русской авиации в первые два
дня
войны.
Бои в районе Брест-Литовска продолжались до 24 июня, когда тамошняя крепость
была
разрушена взрывом тысячекилограммовой бомбы. Тем временем танковые группы
продвинулись вперед, что дало возможность завязать бои за Минск и Белосток (они
продолжались с 26 июня до 3 июля), в результате которых мы взяли в плен 300 000
военнослужащих противника, хотя и не уничтожили полностью силы русских,
участвовавшие в сражениях на этом участке фронта. [132] Перелом в ходе боевых
действий был неизбежен, поскольку наша мощная танковая группировка продвигалась
к
Днепру и "линии Сталина", в то время как 4-я и 9-я армии вводили в бой свои
немоторизованные дивизии постепенно и лишь по мере необходимости. Они связывали
активность русских частей, попавших в окружение, и облегчали действия наших
танковых
групп, развивавших наступление через Днепр.
3-я танковая группа при поддержке авиагруппы под командованием фон Рихтгофена 9
июля взяла Витебск и таким образом получила удобный плацдарм для последующих
операций к северу и северо-востоку от Смоленска. Периодически повторяющаяся
непогода затруднила продвижение частей танковой группы по совершенно негодным,
примитивным русским дорогам, что дало нам представление о том, что на самом
деле
представляет собой русский театр военных действий. Тот факт, что даже
автомобили и
боевая техника повышенной проходимости, включая танки, были вынуждены
использовать в основном магистральные шоссе, послужил войскам предупреждением о
трудностях, ожидающих их впереди.
Бои за Днепр (10-11 июля) показали, что сопротивление русских ослабевает, но в
то же
время продемонстрировали, что противник располагает резервами, хотя и плохо
подготовленными и оснащенными.
В успехах, достигнутых нашими войсками, решающая роль принадлежала люфтваффе.
Наша авиация наносила массированные удары по русским, продвигающимся к линии
фронта и от нее как в пешем строю, так и по железным дорогам, а также по
обнаруженным местам скопления их войск. Затем оборонительные порядки русских на
передовой на разных участках фронта атаковали "штукас", штурмовики и
истребители.
Затруднения с продвижением вперед наших наземных служб и структур, недостаточно
моторизованных и к тому же не имевших транспортных средств повышенной
проходимости, были еще заметнее, чем те же сложности у сухопутных войск. Хотя
мы уже
имели в нашем распоряжении несколько фронтовых аэродромов, нам пришлось
заниматься разведкой и оборудованием дополнительных, которые не были
непосредственно защищены армейскими частями. [133]
23 июня воздушное командование получило возможность держать руку на пульсе
событий, разместив свой командный пункт в поезде на железнодорожной ветке
неподалеку от Брест-Литовска, а в первые дни июля с целью поддержания
постоянного
контакта с войсками - в механизированной транспортной колонне к востоку от
Минска.
После того как в первые недели войны мы завладели невероятно большими
территориями,
встал вопрос о продолжении наступления. Я поддержал точку зрения представителей
групп армий, которые настаивали на том, что война на уничтожение противника,
продолжавшаяся уже несколько недель, должна быть продолжена за Днепром с тем,
чтобы раз и навсегда покончить с русской армией, противодействовавшей нашим
войскам. Сегодня остается лишь с сожалением констатировать, что Верховное
командование пошло на поводу у событий и не смогло быстро прийти к
определенному
|
|
