больше 
укрепился в моем убеждении, что она никогда не будет начата. В отличие от 
периодов 
подготовки к предыдущим кампаниям в люфтваффе не было проведено ни одного 
совещания, на котором детали предстоящей операции обсуждались бы с командующими 

авиагруппами или с представителями вспомогательных служб ВВС, не говоря уже о 
встречах с представителями высшего командования или самим Гитлером. Беседы в 
моем 
штабе на побережье пролива с Герингом и представителями командования сухопутных 
и 
военно-морских сил, назначенными для руководства операцией "Морской лев", были 
скорее неформальными разговорами, нежели деловыми дискуссиями, налагающими 
определенные обязательства. Я находился в неведении даже относительно того, 
предполагается ли какая-либо взаимосвязь между текущими авиаударами по Англии и 

планом вторжения; никаких приказов воздушное командование не получало. Мне не 
было 
дано никаких инструкций относительно того, какие тактические задания могут быть 

возложены на подчиненные мне части и соединения и предусмотрено ли 
взаимодействие 
ВВС с сухопутными войсками или военно-морскими силами. Это тем более приводило 
меня в уныние, что в свете устных инструкций, данных мне 6 августа 1940 года, я 
имел 
основания предполагать, что воздушные атаки на Англию, начавшиеся через два дня 

после этого, являются прелюдией к операции "Морской лев". Однако в первые же 
дни 
стало ясно, что эти атаки осуществляются отнюдь не в соответствии с упомянутыми 

инструкциями и никак не могут быть связаны с акцией вторжения. Кроме того, 
любой 
командир должен был отдавать себе отчет в том, что с учетом нашей оснащенности 
в то 
время наступательная операция ВВС, продолжающаяся пять недель (с 8 августа по 
15 
сентября 1940 года), даже при самых благоприятных обстоятельствах была бы 
связана со 
слишком большими затратами ресурсов. [92] Эти затраты являлись бы тем более 
недопустимыми в условиях отсутствия гарантий скорого пополнения материальной 
части 
и личного состава, а также без уверенности в том, что нам удастся сохранять 
высокий 
уровень боеспособности частей в течение нескольких месяцев. 
Для проведения операции вторжения необходимо было ошеломить оборону противника 
сокрушительными ударами, а затем внезапно атаковать еще свежими силами 
люфтваффе. 
Должен, однако, заметить, что нам было запрещено наносить удары по базам 
военно-
воздушных сил в районе Лондона. Это было ошибкой, которая с самого начала 
делала 
весьма проблематичным успех нашей борьбы за достижение господства в воздухе. 
Кроме 
того, я не уверен, что в тот момент необходимо было придавать столь большое 
значение 
подавлению ближайших к континенту английских портов. Тем не менее, хотя я и был 

недоволен содержанием оперативных приказов, связанных с началом битвы за 
Британию, 
многочисленные беседы с рейхсмаршалом в некоторой степени восстановили мою веру 
в 
успех операции "Морской лев". Я не мог себе представить, что имеющие с военной 
точки 
зрения огромную ценность части и соединения ВВС можно было использовать для 
поражения далеко не самых важных целей, всего лишь для того, чтобы потянуть 
время. 
Все происходившее в период подготовки операции "Морской лев" можно понять лишь 
исходя из того, что высшее командование без конца "флиртовало" с идеей 
вторжения, 
пытаясь заглушить угрызения совести, связанные с его неспособностью принять 
твердое 
решение по целому ряду политических причин и из-за опасений военного характера. 
В 
данном случае я вынужден согласиться с мнением британского военного историка 
Фуллера, который писал, что операция "Морской лев" часто обдумывалась, но 
никогда не 
планировалась. 
Бестолковость в планировании операции "Морской лев" мешала и успешному ведению 
нашей воздушной битвы за Англию. [93] Любому здравомыслящему человеку, в том