и в 
воздухе, сообщения о завязавшихся вокруг аэродромов Роттердама боях и потерях 
среди 
авиатранспортов, получаемые по мере того, как десантная операция развивалась, - 
все 
это создавало неразбериху и совершенно не устраивало ни меня, ни 
главнокомандующего 
люфтваффе. Разведывательный полет, предпринятый начальником оперативного отдела 

моего штаба, в конце концов дал нам возможность успокоиться по поводу ситуации 
в 
Роттердаме. Информация от частей воздушно-десантной группы поступала с большим 
опозданием. Сообщения по радиосвязи начинали приходить одно за другим лишь 
тогда, 
когда в них содержались просьбы об оказании поддержки, но в них ничего не 
говорилось 
о том, в каком положении находится 22-я пехотная дивизия. 
Вскоре воздушная разведка установила, что операция по захвату гаагского 
аэродрома 
сорвалась. Утром 13 мая Штудент то и дело просил поддержки бомбардировщиков для 

того, чтобы сломить сопротивление в опорных пунктах обороны противника в 
Роттердаме 
и в местах наиболее жесткого противостояния - на мостах, где противнику удалось 

сковать действия парашютистов. [73] В 14.00 необходимая поддержка была с 
успехом 
оказана, и это в конечном итоге привело к капитуляции Голландии 14 мая 1940 
года. 
Действия ВВС в ходе этой операции вызвали возмущение голландцев. По этому 
поводу 
после войны против рейхсмаршала и меня были выдвинуты обвинения, прозвучавшие, 
в 
частности, и на Нюрнбергском процессе. Прежде чем бомбардировщики поднялись в 
воздух, Геринг и я в течение нескольких часов горячо спорили по телефону по 
поводу 
того, как именно нужно наносить удар с воздуха, о котором нас просил Штудент, и 

следует ли вообще это делать. После этих дискуссий я неоднократно предупреждал 
командира крыла бомбардировщиков о том, чтобы он особенно внимательно следил за 

сигнальными ракетами и использованием других средств визуальной связи на поле 
боя и 
поддерживал непрерывную радиосвязь с десантом. Наше беспокойство еще больше 
возросло в связи с тем, что после получения утреннего сообщения от Штудента 
радиосвязь прервалась, и мы перестали получать информацию о том, что 
происходило в 
Роттердаме и в прилегающих к нему районах; это еще больше увеличило риск 
нанесения 
бомбового удара по своим войскам. Ни нам, воздушному командованию, ни 
командованию группы армий не было известно о том, что Штудент, начавший 
переговоры 
с голландцами, серьезно ранен и что руководство переговорами принял на себя 
командующий танковым корпусом генерал Шмидт. Нарушение связи в самый 
критический момент боя для меня, старого солдата, послужившего и в артиллерии, 
и в 
ВВС, не было чем-то необычным. Потому-то я и предупредил на всякий случай 
командира крыла бомбардировщиков о том, что он должен проявить максимум 
внимания 
и осторожности. Вполне возможно, что именно благодаря этому предупреждению 
удалось предотвратить нанесение 2-й бомбардировочной эскадрильей бомбового 
удара по 
городу. 
Вот рапорт об этой операции, написанный ее непосредственным участником: [74]  
"Бомбардировочная эскадрилья 54, которую я в то время возглавлял, получила 
приказ от 
генерал-майора Путциера оказать поддержку действовавшим в предместьях 
Роттердама 
войскам под командованием генерала Штудента. Нам следовало нанести бомбовые 
удары 
по голландцам и тем самым заставить их отступить из определенных районов города,
 
откуда противник обстреливал продольным огнем мосты через Маас, мешая 
дальнейшему 
продвижению подчиненных Штуденту войск. Цели, которые нам надлежало бомбить, 
были обозначены на карте. 
Вскоре после взлета пришло сообщение воздушного командования о том, что Штудент 

предложил войскам голландцев в Роттердаме сдаться и что в случае, если 
противник в