заниматься всеми государственными делами сам. Кроме того, он неудачно подбирал 
своих приближенных. И то и другое негативно сказалось на ходе войны. 
Во время нашей последней встречи, которая произошла 12 апреля 1945 года, Гитлер 
все 
еще был настроен оптимистически. Мне трудно определить степень его искренности 
в 
тот момент. Оглядываясь назад, я склонен думать, что им полностью завладела 
навязчивая идея о некоем чудесном спасении, за которую он цеплялся, словно 
утопающий 
за соломинку. На мой взгляд, он ве~ [410] рил в победу на Восточном фронте, в 
новоиспеченную 12-ю армию, во всевозможное новое оружие и, возможно, даже в то, 
что 
противостоящая нам коалиция вот-вот распадется. 
Все эти надежды были иллюзорными; после того как русские начали решающее 
наступление, Гитлер практически превратился в затворника, почти перестав 
общаться со 
своими приближенными и все больше погружаясь в придуманный им нереальный мир. 
Ответственным за положение дел на театрах военных действий Верховного 
командования 
вермахта был генерал Йодль, работать с которым было одно удовольствие. 
Хитроумный, 
обладающий большими способностями стратег и тактик, он как нельзя лучше 
подходил к 
своей должности благодаря прежде всего своему спокойствию, уравновешенности и 
неутомимой работоспособности, хотя при этом, пожалуй, ему не хватало 
оперативного 
опыта. Он находился в чрезвычайно сложном положении, поскольку влиять на 
Гитлера 
было очень сложно, а представить ему согласованные предложения было невозможно 
по 
причине противоречий, существовавших между Верховным командованием вермахта и 
Высшим командованием сухопутных войск. Те, кто пытается огульно осуждать Йодля, 
не 
знают, сколь многого ему удалось добиться благодаря своей гибкости и 
дипломатичности. 
Его критикам следовало бы сначала доказать, что они сами в аналогичных 
обстоятельствах действовали бы лучше. Будучи начальником оперативного отдела 
штаба 
вермахта, он находил в себе силы оставить узковедомственные позиции, хотя 
подчас при 
этом ему приходилось отстаивать те идеи и шаги, которые до этого он пытался 
отвергнуть 
или скорректировать. Коллеги Йодля, в частности фон Бутлар, были хорошо 
обученными, 
объективными офицерами и действовали в полном соответствии с идеями Йодля. Мы с 

Йодлем редко расходились во мнениях при оценке обстановки или выработке мер, 
которые необходимо было принять. Мой штаб и я всегда могли рассчитывать на его 
поддержку. 
С фельдмаршалом Кейтелем мне меньше доводилось общаться. Его указания по поводу 

формирования новых частей или ротации войск базировались на приказах фюрера, 
[411] 
по поводу которых можно было спорить, но которые нельзя было изменить. Так, 
Гитлер 
был убежден, что для продолжения войны жизненно необходимо создавать новые, 
свежие 
дивизии, а для этого нужно было выделять личный состав, технику и снаряжение. Я,
 как и 
многие другие генералы, придерживался противоположной точки зрения, считая, что 

создание новых частей и соединений приводит к неоправданному расходованию 
имеющихся ресурсов и что в последней фазе войны нужны тактические победы, а не 
новые дивизии. 
Окружение группы армий В в Рурском мешке решило судьбу центральной части 
Германии. 
Намерения альянса были очевидными, и, как бы мы ни пытались им помешать, у 
противника было все необходимое для их осуществления. Для нас вопрос о местах 
концентрации сил противника больше не был загадкой, но в целом утратил свое 
былое 
значение, поскольку в нашем распоряжении не было мобильных частей и авиации, 
способных нанести эффективный удар по районам сосредоточения вражеских войск. Я 

называю этот период "временем импровизации", когда главным фактором стал боевой 

дух солдат и офицеров. 
То, что планомерная оборона центральной части Германии - района, ширина 
которого 
составляла приблизительно 240 километров, - силами разрозненных отрядов 
невозможна, было совершенно очевидно. Перед разбросанными на этой территории