Наши маневры, предпринимаемые с целью избежать контакта с войсками альянса, 
невозможно было утаить от вражеской разведки и наблюдения с воздуха. Несмотря 
на 
сложный характер местности и непростые погодные условия, противник мог быстро 
продвинуться вперед следом за нами и к началу весны получить возможность 
развить 
хорошо подготовленное наступление на оборонительные рубежи в районе реки По. Мы 
в 
этом случае просто подарили бы ему большой участок труднопроходимой местности, 
который все еще имел огромное значение со всех точек зрения - и с чисто 
тактической, 
поскольку предоставлял значительные возможности для защиты от ударов с воздуха, 
и по 
сугубо экономическим причинам. Придя к такому мнению, я не стал отдавать приказ 
о 
начале операции "Осенний туман". 
Я также решил, что нам не следует встречать противника на занимаемых нами в тот 

момент позициях; это означало бы поставить все будущее Итальянского театра 
военных 
действий на одну заведомо проигрышную карту. Поэтому, раз в наших 
оборонительных 
порядках имелись бреши, наличие которых нельзя было не учитывать, нам 
оставалось 
действовать, применяя в том или ином виде "стратегию сдерживания". Я специально 

употребляю в данном случае слова "в том или ином виде", поскольку только 
конкретная 
ситуация могла определить преимущественный характер наших действий - жесткая 
оборона или постепенное сдерживающее отступление. Если бы группа армий приняла 
такое решение, то вставал вопрос о том, как пережить зиму, сохранив как можно 
больше 
сил и средств. "Нервным центром" всего фронта был участок к югу от Болоньи. 
Если бы 
противник атаковал нас или улучшил свои собственные позиции где-нибудь еще, это 
[336] 
имело бы лишь локальное значение. Но, поскольку местность восточнее Болоньи 
была 
весьма благоприятной, налицо были выгодные условия для наступления с юга, из 
Апеннин. Серьезное поражение в этой зоне могло оказать губительное воздействие 
на 
положение на всем фронте, особенно на левом фланге 10-й армии. Ситуация еще 
больше 
осложнялась моим решением обойти Болоныо и не допустить ее разрушения в ходе 
боевых действий. 
Как относились ко всему этому Верховное командование вермахта и Гитлер? 
Когда Гитлер высказался против операции "Осенний туман" в октябре, меня это не 
удивило. Собственно говоря, я предвидел, что так и будет, и мое первое 
предложение на 
этот счет было пробным шаром, пущенным мной с тем, чтобы заблаговременно 
проинформировать Верховное командование вермахта о развитии ситуации и 
возможных 
последствиях. Приступить к реализации моего плана немедленно означало бы пойти 
наперекор моему глубокому убеждению, состоявшему в том, что такую сложную 
операцию следовало тщательно Продумать и зафиксировать ее замысел на бумаге с 
указанием точного временного графика. Поэтому октябрьский отказ не был 
воспринят 
мной как знак того, что мое предложение отвергнуто раз и навсегда, и я был 
уверен, что 
мне удастся добиться его одобрения в случае, если положение станет критическим. 

Вопреки мнению моих критиков, я по-прежнему считаю, что шесть месяцев 
непрерывных 
боев от Гарильяно до Апеннин были не просто борьбой за каждый метр территории, 
что 
мне всегда удавалось убедить Гитлера согласиться с моими предложениями и 
добиться 
выхода моих войск из самых сложных ситуаций без больших потерь. По этой причине 
я 
был настроен достаточно оптимистично и верил, что в решающий момент мой план 
будет 
осуществлен. 
В зимние месяцы я не ждал активного вмешательства в наши действия со стороны 
Верховного командования вермахта, в котором мне очень помогал Йодль; он с 
одобрением относился к тому, как я действовал в сложившейся ситуации (в данном 
случае 
тоже), и имел возможность постепенно, преподнося Гитлеру горькую правду в 
гомеопатических дозах, подготовить фюрера к неизбежному. [337] Это, впрочем, 
нисколько не спасало меня от периодических выговоров и замечаний. Однако Гитлер